от нас не спрячешься… А если от немцев – то они вас здесь точно не найдут, они в подземелья не суются: боятся!
Джеймс кивал Рите все с той же любезной улыбкой, словно приклеившейся к его лицу. Но глаза у него были холодные и пустые.
– Синьорина Бочелли, с этой женщиной, Лизе-Лоттой, был мальчик?
– Откуда вы знаете? – удивилась Рита.
– Предположил… Ему сейчас лет двенадцать-тринадцать, да?
– Да. Он очень славный. Носит огромный крест на серебряной цепочке, но абсолютно не верит в то, что крест может его защитить. Мы ведь чувствуем такие вещи… Граф запретил нам с Марией его трогать. Полагаю, будет ждать, пока Лизе-Лотта не утратит окончательно все человеческие привязанности. Ах, как бы мне хотелось поговорить с ней! И с тем красавчиком, который спит в земле! Мне так скучно… С Марией мы давно обо всем переговорили… Да она и не очень-то любит болтать. А я – люблю. То есть, мы друг с другом можем общаться и без слов… Но от этого как-то еще скучнее. Потому что видишь все образы, которые видит собеседник. И разговор происходит в десять раз быстрее! Я думала, что из Магды получится новая подружка. Но она совсем… Совсем как неживая! Только на охоту ходит – и спит.
Рита вдруг замерла – с полуоткрытым ртом, словно хотела сказать еще что-то. Прислушалась. Гарри тоже прислушался – но ничего не услышал. Но Рита что-то слышала!
– Извините, меня зовут, мне придется уйти… А жаль. Спасибо за интересную беседу. Мне было очень приятно с вами познакомиться, лорд Годальминг. Еще раз простите за случившееся… Я скоро снова вас навещу. Как только смогу.
Легким голубым облачком Рита выскользнула в темноту дверного проема.
Воцарилась тишина.
Джеймс молчал, глядя перед собой пустыми глазами.
Наконец, Гарри решился нарушить молчание:
– Джеймс, я так сожалею о случившемся с вашей… Вашей возлюбленной.
– Да, – глухо ответил Джеймс. – Все повторяется. Знаете, что сказал Абрахам Стокер моему отцу в ту ночь, когда они убили мисс Люси? «Вы сейчас в горьких водах, дитя мое, но уже завтра, Бог даст, пройдете их и отопьете от вод сладких». И, знаете ли, моему отцу эти слова дали надежду… Ложную надежду. Он уже никогда не познал сладости. А я… Я всю жизнь брел в водах горьких. Но сейчас они сомкнулись над моей головой.
– Сожалею, – прошептал Гарри.
– Все повторяется. Я должен сделать то же для моей любимой, что сделал мой отец – для своей. Надо пойти и найти ее гроб. И…
– Где мы возьмем осину? – перебил его Гарри.
– Придется выйти наружу. Где-нибудь здесь должна расти осина!!!
– Простите меня, Джеймс, но вы пока не в состоянии передвигаться. А выйти наружу – это же верная смерть…
– Но я не могу обречь мою любимую Лизе-Лотту на вечные муки! Я должен спасти ее душу – пока она не погибла окончательно!
– Возможно, вы сможете это сделать… Но не сейчас, Джеймс. Не сейчас. Сейчас наш долг – выжить во что бы то ни стало! Потому что мы с вами выполнили задание вашего правительства. Мы знаем, почему этот замок привлек внимание немецких ученых и военных. Только, видит Бог, никто нам с вами не поверит, если мы расскажем… Сидеть нам в психушке до конца жизни!
– Я говорю вам, Гарри, мы должны все сделать сами! Вы – как хозяин замка, я – как возлюбленный… Пусть и неверный возлюбленный бедняжки Лизе-Лотты.
– У вас два серьезных соперника, – усмехнулся Гарри. – Два вампира!
– Не важно. Мы должны разорить это гнездо. Пусть даже ценой собственных жизней.
– Согласен. Пусть ценой жизней. Но только сначала надо одолеть зло. А вам для этого надо хотя бы встать на ноги. Зря вы не попросили еды у своей клыкастой подружки. Или вы боялись, что она принесет кусочек человечинки?
– Перестаньте, Гарри! – брезгливо поморщился Джеймс. – Она такое прелестное создание… И тоже заслуживает избавления от мук.
– То есть – кола в сердце?
– Кол в сердце – этого мало, – сурово ответил Джеймс. – Надо еще отрубить голову и набить рот чесноком. А лучше всего – выволочь гроб на солнце. Тогда вампир прогорит так, что останется только горстка пепла.
Гарри вдруг очень захотелось очутиться дома, в гостиной, в тот час, когда небо уже потемнело, а от заката осталась лишь ровная розово-золотая полоса у самой кромки горизонта, когда в открытые окна уже начали залетать ночные бабочки, а все домашние собрались у стола – все, и мама, и Энн, и Сьюзен, и бедная безумная Луиза! – и отец при свете ночника читает вслух Евангелие.

Проводив взглядами уходящего Вильфреда, Димка и Мойше повернулись и неспеша направились предписанной им дорогой к подземному ходу.
Почему-то вдруг навалилась усталость, и на душе было пусто, тоскливо и как-то холодно.
– Я так испугался, – сказал Димка, – Думал, помру.
– А я думаешь, не испугался, – хмыкнул Мойше, – Чуть в штаны не наложил… И что это за немец такой странный?… Как думаешь?
– Ты слышал, что он сказал тому, которого убил? Детей обижать нельзя.
– Поздно опомнился.
– Для нас – не поздно…
– Ну да…
Коридор постепенно сужался и забирал немного вправо.
Мойше вздохнул, перекинул тяжелый автомат на другое плечо.
– Хочешь, понесу? – предложил Димка.
– Нет уж, – Мойше нежно погладил черное дуло, – Я теперь с ним не расстанусь.
– Ты обращаться-то с ним умеешь?
– Обижаешь… С закрытыми глазами разберу и соберу.
Димка недоверчиво хмыкнул.
– На спор? – обиделся Мойше.
– На спор… Только не сейчас, ладно?
Когда кто-то подкрался сзади и зажал ему ладонью рот, Димка даже пикнуть не успел, только вытаращил в ужасе глаза да нелепо взмахнул руками, роняя пистолет.
Мойше обернулся было, стаскивая автомат с плеча, но его руку уже перехватили и вывернули так, что мальчишка охнул и выпустил оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136