После победы Беккера в Уимблдоне производство не успевало за спросом. Оборот от продажи теннисного инвентаря составляет 300 миллионов марок – и это благодаря Беккеру. Имей он только 10 процентов с этого теннисного бума, заработал бы 30 миллионов… Безумие, конечно. При таких суммах восприятие цифр теряется, приходится в уме пересчитывать нули.
Однако многим игрокам не дано принимать участие в таких денежных оргиях. Это порождает зависть, ревность, вражду. Тут что-то нужно делать. Я за справедливое распределение премий. За то, чтобы все деньги из одного котла делить на 22. Справедливо по отношению к тем, кто вынужден сидеть на скамейке. Честное решение во имя мира в команде. Я выступаю за него.
Но индивидуальные контракты должны таковыми и оставаться, так как их определяют талант, личные достижения, рыночная стоимость. Я радуюсь любому контракту, который получают другие игроки. Стоит ли пояснять: чем активнее борется за нас реклама, тем больше все мы зарабатываем. Эффект снежного кома тут можно только приветствовать, но это вовсе не повод для зависти. Однако у этой точки зрения не так много сторонников. У завистника появляется мучительное чувство собственной бедности, если кто-то другой чуть быстрее зарабатывает деньги. Но как бы то ни было, рекламодатели обхаживают только тех, кто добивается самых высоких индивидуальных показателей.
Спорт, реклама, тренер сборной. Внутри этого треугольника стоит искать объяснение возвращению Франца Беккенбауэра в футбольный мир. Это было мужественное решение с его стороны. Мы действительно были далеко не превосходной командой. Нам хотелось стать чемпионами или вице-чемпионами, но мы не тешили себя иллюзиями. Франц мог лишь проиграть, и тем не менее он отважился на смелый шаг, став из игрока тренером. Он сделал это ради нас и, разумеется, ради своей финансовой выгоды. Впрочем, это тоже вполне понятно.
Мы летели в самолете после одной из игр на выезде. Франц подсел ко мне:
– Я заканчиваю с этим делом. После чемпионата мира, – сказал он. – Слишком много волнений и стрессов. Лучше я буду играть в теннис или гольф.
Я поморщился:
– Ты лихой парень. Чтобы заполучить контракты за рекламу, становишься тренером. А когда все деньги оказываются у тебя в кармане, ты дружелюбно заявляешь: «Прощайте, джентльмены. Мне было приятно с вами». Франц посмотрел на меня с легким раздражением:
– Не сочиняй. Договоры у меня уже были прежде. И предостаточно.
– Чепуха, – ответил я. – Три контракта ты наверняка имел. Но никак не семь или восемь, как сегодня. Ты получил их, лишь став во главе команды.
Беккенбауэр только фыркнул в ответ. Друг друга мы поняли.
Я ничего не имею против его золотого дождя. Желаю каждому из товарищей хорошего заработка. В конце концов я знаю, что к 35 годам большинство из нас окажутся вне игры, без настоящей профессии, некоторые еще и покалеченными. Футболистам рано уготована участь пенсионеров, и они должны отложить максимум на черный день.
С договорами на рекламу в руках не рождаются. Для меня все начиналось довольно скромно. Я еще не имел особой известности, когда фабрикант перчаток Ройш из Шварцвальда предложил мне 2 тысячи марок ежегодно за удовольствие носить его перчатки. Милый приработок.
И лишь после выигранного в Риме первенства Европы предложения стали по-настоящему заманчивыми. Еще во время чемпионата Рюдигер Шмитц вел переговоры с «Адидасом». В случае, если я покажу впечатляющую игру, а команда завоюет титул чемпиона, мне предоставлялась возможность заключить контракт. Это был поворотный момент. Я знал, что только член национальной сборной получает шанс зарабатывать дополнительно 100 и больше тысяч марок в год. Контракт с «Адидасом» был лицензионным. Это означало, что чем больше будут продавать они, тем весомее будет мой приработок. Первый же расчет с «Адидасом» меня сильно и приятно удивил.
Для рекламы обуви мое имя не использовали. Оно понадобилось для вратарского пуловера, в разработке которого смог участвовать и я. Регулярно я бываю на главном предприятии «Адидаса» и работаю там с новейшими коллекциями. Пытаюсь при этом как потребитель консультировать дизайнеров. И даже вношу предложения: почему бы, к примеру, не пустить полосы по диагонали? Размеры, покрой, ширина, расположение упругой подкладки, материал… Радуюсь возможности участвовать в выработке решений. Я способствую тому, чтобы и индустрия лучше учитывала желания и потребности спортсменов.
Еще больший интерес проявляет к моим советам фабрика Ройша, производящая перчатки. Я прекрасно чувствую себя среди ее мастеров. Продукция их постоянно улучшается. Гебхард Ройш принимает самые смелые мои предложения всерьез.
Весьма примечательное для меня событие связано с поездкой в лондонском двухэтажном автобусе: в один из дней я сидел в нем перед большим окном. Его стекло покоилось на резиновой прослойке. Оно держалось без присосок, без рамы, но не падало, а крепко сидело на месте. Находясь под впечатлением от увиденного, я оторвал кусок резины (знаю, вандал!) и привез его Ройшу. Он передал его на анализ своим химикам. Результат ошеломляющий: с той поры вещество, которое и при сырой погоде действует как присоска, используется в производстве перчаток, носящих мое имя.
Промышленный шпионаж? Вовсе нет. Просто вратарский рефлекс.
За «Адидасом» последовали и другие рекламодатели. Один из фабрикантов-фармацевтов создал препарат, творящий чудеса. При травмах, связанных со столкновениями и ударами, он за счет охлаждения тотчас снимает боль. Впрягли меня в свою рекламу и американцы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53