Я сам выстрелил ему в лодыжку. Пуля разворотила ногу. Наверное, болит другая нога, левая, сказал я этому самому Бикей-ре. Нет, он твердо показывал на правую и в отчаянии хватался за правую икру, так что даже ногти в кожу впивались. У него был деревянный протез – ореховый, который ему сделали в тюремной мастерской. Скорее всего, деревяшка была плохо подогнана к культе. И я снял протез, но он повторял: Ступня, кретин, пуля в лодыжке. Ну, мы его доставили в лазарет, а там доктор Да Барка очень серьезно заявил, что да, болит именно там, где он говорит. Там, где пуля засела. Мне это все уже начинало казаться каким-то театром. Но врач при мне сделал больному инъекцию, приговаривая, что сейчас, мол, тому станет легче, сейчас все пройдет. Спокойно, Бикейра, это крыло Морфея. И вскоре Бикейра утих, на лице заиграла блаженная улыбка, словно он видел сон наяву. Я спросил доктора, что же такое с ним приключилось, но он не удостоил меня ответом. Он человек заносчивый. Но я слышал, как он объяснял другим, что у Бикейры – фантомная боль.
А еще что? – наморщил лоб начальник тюрьмы.
История повторилась, сеньор. Я дознался, что морфий они извлекают из сейфа доктора Соланса.
Но мне никто не докладывал, что сейф был взломан.
Замечание начальника тюрьмы показалось Эрбалю на редкость наивным. Он сказал:
В нашей тюрьме, сеньор, сидит дюжина умельцев, которые могут в мгновение ока открыть этот сейф зубочисткой. И будьте уверены, они послушаются скорее доктора Да Барку, чем вас или меня. Потом Эрбаль церемонно положил на стол пакет из грубой бумаги. Это использованные ампулы, сеньор. Из мусорных ящиков в лазарете. Думаю, там был морфий.
Начальник тюрьмы внимательно посмотрел на ревностного служаку, явившегося к нему в кабинет, и словно только теперь сообразил, что тот находится в полном его распоряжении. И почему-то подумал о псе, которому привязали к хвосту связку консервных банок и который с диким грохотом несется по улице.
Но ведь от доктора Соланса жалоб не поступало.
У него есть на то свои причины, сказал Эрбаль, выдержав взгляд начальника тюрьмы.
Я не забуду ваше усердие, агент. Начальник встал. Показывая тем самым, что разговор окончен. Этим делом займусь я сам.
Эрбаль внимательно следил за развитием событий. Доктора Да Барку наказали – посадили в карцер, в одиночку. Радио конфисковали. Доктор Соланс долго отсутствовал, якобы по болезни. Что касается Эрбаля, то в один прекрасный день он получил извещение о повышении – его произвели в капралы.
Только вот чувствовал он себя все хуже и хуже. Дурное настроение вымещал на заключенных, которые с некоторых пор стали его люто ненавидеть. Он специально придумывал всякие пакости. Однажды сказал молодому рыбаку Вентуре: Нынче вечером поднимись на сторожевую вышку. Я позволю тебе заглянуть во двор женского отделения. Туда поступила молоденькая шлюшка, у которой груди как сыры из Асуа. Ты ей только знак подай, и она все тебе покажет. Но ведь нам запрещено туда подниматься, сказал арестант. Уж так и быть, я постараюсь тебя не заметить, успокоил его Эрбаль.
Как только Вентура узнал, что военные подняли мятеж, он схватил рожок из раковины и дудел день и ночь напролет, пока его не угомонили пулей. Пуля попала в предплечье, и – словно целились специально – как раз в татуировку, изображавшую пышнотелую сирену, теперь изуродованную шрамом.
В условленный час Вентура поднялся на башню. Во дворе он и вправду увидел молоденькую девушку, она сидела на корточках у стены. Парень свистнул и сделал знак рукой. Девушка с трудом поднялась и неуклюже, словно на ходулях, поплелась к центру двора. На ней были потертое бежевое пальто с меховым воротником и синие резиновые сапоги. Она подняла глаза, и Вентура подумал, что в жизни своей не видал такого печального взгляда. Это была блондинка с очень бледной кожей и осунувшимся лицом, под глазами – глубокие ямы коричневого цвета. И тут девушка распахнула пальто. Под ним на ней ничего не было. Она распахнула полы, потом снова запахнула, как на представлении в ярмарочном балагане. У девушки были дряблые груди, волосатый торс и мужской член. А ты что тут делаешь? – спросил Эрбаль. Разве не знаешь, что сюда подниматься запрещено?
Сволочь ты.
Ха-ха-ха!
Каждый день он подходил к дверям карцера, где сидел доктор Да Барка, и плевал в дверное окошко. Какое-то время спустя гвардеец Эрбаль проснулся среди ночи от удушья. Сердце едва трепыхалось в грудной клетке. Он так перепугался, что дежурный поволок его в карцер к доктору Да Барке. Эрбаль привалился к двери и готов был молить о помощи. Но сумел совладать с собой, добрел до двора и тут, на свежем воздухе, смог вдохнуть всей грудью.
Именно тогда он заметил, что покойник снова сидит у него за ухом. И почувствовал чудесное облегчение.
Это ты? Куда ты, черт возьми, запропастился? – спросил он, стараясь скрыть радость. Нашел своего сынка?
Нет, не нашел. Но я слышал, как родственники говорили, что он жив и здоров.
Видишь, я тебя не обманул. Мог бы и побольше мне доверять.
В самом деле? – насмешливо спросил покойник.
Послушай, скажи мне вот какую вещь. Ты знаешь, что такое фантомная боль?
Да, кое-что слышал. Мне объяснял доктор Даниэль Да Барка. Он изучал этот вопрос в благотворительной больнице. И якобы не бывает боли страшнее. Эту боль вытерпеть просто невозможно. Память о боли. А почему ты спрашиваешь?
Просто так.
15
Мариса Мальо посмотрела на араукарию и тотчас, в свою очередь, почувствовала тяжесть ее взгляда. Это величавое дерево росло в усадьбе деда Марисы и царило над долиной, нацелив в небо огромные зеленые ветви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41