— О нет! — И Луэлла демонстративно вылила вино в вазу с розами. — Это же просто идиотизм! Тео говорит, что у обеих сторон достаточно средств взорвать друг друга. И Германия будет первой. — И она сделала выразительный жест: — Alles kaputt! Всему конец! (нем.).

Хорст так и застыл, сверкая глазами. По знаку отца Берта тронула его за рукав. Он отстранил ее.— Вы очень красивы, миссис Дейборн, но я боюсь, что головка у вас пустая.— Может быть, вы правы, но все же ума у меня хватит, чтобы понять: кто может достать ракетой до Луны, тот может достать и до Берлина. Или, точнее, до Бонна. И по-моему, все вы маньяки.Хорст почти вплотную подошел к ней.— Так вы думаете, что мы маньяки? Мы, которые менее чем за пятнадцать лет воспряли после самого тяжкого поражения, какое только знала история, — поражения, нанесенного вами, нашими друзьями, не понявшими, в чем гарантия их же собственной безопасности. Мы, которые были вашим заслоном против большевизма. Мы, кто сегодня является единственным народом, устоявшим перед соблазнами Кремля. В нашей исторической миссии впредь поражений не будет. Deutschland uber alles! Германия превыше всего! (нем.).

Еще не успел отзвучать его голос, как Луэлла вставила:— А кто же собирается затеять эту канитель с вашим «uber alles», бизнес?— Мы, немецкий народ.— Судя по словам немцев, с которыми нам приходилось встречаться, не видно, чтобы немецкий народ был в восторге от этой идеи. Где бы мы ни побывали, в Западной ли Германии, в Западном ли Берлине, мы всюду сталкивались с протестами.Лицо Хорста застыло в гримасе, обнажив жестокость этого человека, прятавшуюся за улыбками.— Они будут драться, когда настанет срок, а иначе… Вы понимаете, миссис Дейборн, что через год наша армия будет самой сильной из всех войск НАТО в Европе. Триста пятьдесят тысяч солдат, армия, оснащенная самой современной техникой — вашей техникой! Ракеты, атомные бомбардировщики, подводные лодки. Это будет непобедимая сила, возглавляемая величайшими генералами в мире.Луэлла захлопала ресницами.— А откуда вы их возьмете?— Это генералы фюрера. У многих из них за плечами опыт первой мировой войны. Более ста наших генералов служили в армии Гитлера.Луэлла задумчиво посмотрела в бокал, затем с ангельской улыбкой взглянула прямо в лицо Хорсту, налившееся кровью.— Видите ли, полковник фон Мюллер, я не доверила бы и колбасной фабрики генералам, проигравшим две мировые войны.Бой старинных дедовских часов нарушил мертвое молчание. Луэлла посмотрела на свои часики.— О, мы должны бежать! Не думала, что так поздно. Налей себе, Тео. — Свой бокал она протянула Гессу.— А теперь я собираюсь выпить за мой тост! — Она покрутилась, высоко подняв бокал и расточая улыбки присутствующим. — Пью за вас, милых людей, оказавших гостеприимство чужестранцам, которые были такими одинокими. У вас мы почувствовали себя как дома. Мы провели приятный вечер! Больше всего я обожаю занимательную беседу, а наш разговор был чертовски интересен. Не премину послать подробный отчет папе. Он умрет со смеху!Прелестная королева с тициановской головой обошла всех, пожала всем руку.— Мне очень жаль прерывать столь восхитительный вечер, но папа звонит мне из Вашингтона ровно в полночь, и где бы я ни была, в этот час я должна быть дома. Иначе он поднимет на ноги всю службу безопасности Соединенных Штатов. Очень благодарю, и до свиданья!Не обращая внимания на опустошение, которое она произвела, Луэлла весело болтала с Гансом по дороге к воротам. Ганс словно преобразился. Он не шел, а, казалось, летел по воздуху.Молча шла вслед за ними Джой рядом с молчаливым Тео. А мозг ее был вакуумом, который ждал, когда в него вернется жгучая мысль.Машина тронулась.— До свиданья! — громко закричала в окно Луэлла.И тут только Джой вспомнила, что вопреки обычаю не поцеловала Энн, прощаясь на ночь.— Насчет динамита вы дали маху, — сказал, ликуя, Ганс. — Вы должны были сказать по крайней мере, что эта атомная бомба! — Он стоял, провожая глазами удалявшийся автомобиль. — Баснословно! Баснословно! Тому, что было, не бывать.Джой потянула его за борт пиджака, заставив его обернуться к ней лицом.— Что имел в виду Хорст, сказав, что с ним обошлись, как с военным преступником?Ганс приложил к губам палец.— Давайте пройдемся по саду. Сад так красив, хотя луна скрылась за облаками, и завтра…Он взял ее под руку и прижал к себе сильнее, чем она могла ожидать. Остановившись, чтобы сорвать розу с куста, он пропел высоким тенором: Sah ein Knab'ein Roslein steh'n… Увидел юноша розу… (нем.) .

— Двадцать пять лет… — прошептал он. — На Нюрнбергском процессе дядюшка Хорст получил двадцать пять лет, как военный преступник, за участие в массовых убийствах в Орадур-сюр-Глане. Он отбыл десять лет. Освободили его благодаря полковнику Кэри и его начальникам. — Затем обычным голосом добавил: — Как хороша роза! Приколите ее к волосам. — И снова запел: Roslein, Roslein, Roslein rot… Джой дернула его за рукав.— Это правда?— Неужели я стал бы хвастаться, что у меня дядюшка военный преступник?Джой внутренне содрогнулась. И вдруг все недомолвки, когда речь заходила о карьере Хорста, оборванные фразы, глаза, отводимые в сторону, — все обрело смысл. Как могла она не заметить, что тут что-то неладно.Молча шли они по дорожке, Ганс напевал обрывки песни.— Но как же семья? Как могли они принять его в свой дом?Ганс остановился. Лунный свет упал на его лицо, и Джой увидела, что он удивлен.— Разве вы не знаете? Эта семья — моя семья и ваша по мужу — принадлежала к числу самых горячих сторонников Гитлера. Только моя бабка была против; она всегда была против.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85