Нет, иного выхода и на этот раз не было…
20
К ночи будто вымер Черкасск – донская столица. Ни гомона, ни смеха, ни веселых заздравных песен. Царь добился-таки порядка и тишины на Тихом Дону отныне и навеки. А кто с горя хмелен был, тот помалкивал, чтобы на глаза никому не попадаться.
Пусто на улицах. Жадная до зрелищ толпа больше не хотела потехи, еще во время казни начала разбегаться с площади.
Чуть стемнело, из дома новопреставленного Ильи Зерщикова тихо и неприметно выскользнула тонкая, обернутая с ног до головы в черное, женщина.
Легкие чедыги с загнутыми носками пронесли женщину мимо лобного помоста, мимо православного храма с высокими куполами и тускло блестевшим крестом, мимо запертых купеческих рядов, к пристани.
На высоком яру она остановилась, откинула шаль, увидела над собой, в тучах, зеленый полумесяц.
Внизу, в черной, плещущей глубине, колыхался точно такой же зеленый серп, точно крошечный кораблик…
Ясырка подняла, заломила руки в смертной решимости. Губы ее прошептали давнюю татарскую молитву и сбились на русские проклятия. Страстно и гневно молила она в темной ночи:
– О, волны, волны текучие!.. О, проклятая, чужеземная река! Нет на ваших берегах жизни, нет покоя! Нет тихой радости вечной… Так примите же меня, бедную пленницу, к себе в тихую глубь, утолите горе мое, страх мой вечный!.. Вынесите хоть мертвое тело мое к морю Азовскому, к родимой сторонушке!.. Бис-смил-рах-рахим! Вынеси, господи, меня к родным берегам!
Упала на белое лицо черная чадра, угас зеленый полумесяц в небе, потонул зеленый кораблик в набежавшей волне.
Никто не слышал одинокого всплеска под яром. Только круги пошли в разрез волне, вытянулись по течению, зарябили.
Потом и круги исчезли.
А утром, чуть поднялось солнце, увидел над собою Черкасский городок три смертных головы, вздернутых на высокие шесты. Кондратову голову – посередке и две другие, как верные спутницы, – по бокам.
По умыслу палача ли, по нечаянному ли случаю, но так уж вышло: две побочные головы тупо и недоуменно глядели одна на другую и никак не могли взять в толк, что же с ними приключилось. Будто гадали о чем тайном и еще не решенном, о странной игре в чет-нечет. А голова Кондрата вознеслась чуть выше и с той высоты обернулась к югу и солнцу. Будто силилась и в смерти своей разглядеть истлевшими глазницами далекие пути-дороги за Доном, след растаявшего в голубой дымке мятежного народа.
И чудилось – видят очи атамана зеленые, неоглядные просторы над Кубанью, дальнюю череду гор, прямые и высокие дымки новых станиц и городков на бурной, заповедной реке, от устья Лабы до самой Тамани…
А под Темрюком шла головная конница Игната Некрасова, и в дорожной пыли, в сиянии дня, камышовой метелкой мелькнул напоследок знакомый, вьющийся по ветру походный бунчук его войска…
1967 г.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27