Однако отказ от применения клише в речи, будь они даже необходимы, даже если они будут единственным, что придет в голову – является уже стереотипом.
Сейчас я говорю это и думаю, что тебе, мой милый читатель, может показаться странным тот способ, которым от обсуждения Евиных волос, их перелива и блеска в теплых лучах янтарного солнца, я перешел к клише, а потом, и того пуще, – к стереотипам. И тут я должен напомнить тебе, с чего началась наша беседа. Помнится, я начал описывать Евину внешность и почти сразу же сделал оговорку о том, что мне очень хотелось бы избежать стереотипов в моем повествовании, ибо и так они окружают нас повсеместно. Мы, если так можно выразиться, оккупированы их стойкой армией. Это и так чересчур для того, чтобы прибегать к ним в рассказе, в котором я пытаюсь затронуть важные для меня темы. Однако при всем моем желании я не исключаю (более того, я признаю!) что наверняка избежать этих коварных стяжателей мышления мне не удалось. И тут, возможно, показавшись еще более непоследовательным, я совершу еще один на первый взгляд непредсказуемый, но вполне обоснованный переход от стереотипов к конформизму, ибо вижу в этих двух понятиях почти диалектическое родство. И здесь будет уместным задать вопрос – почему конформизм как явление, как стиль жизни, как модель поведения является столь популярным? И сам же задав этот тройной по сути вопрос, я постараюсь на него ответить – дело в том, что конформизм, как теплый мягкий плед, в которой можно завернуться: он удобен, он защищает от холода (перейдя в область метафизики, перефразируем и скажем «от поисков, от ненужных вопросов и сложно находимых ответов»). Конформизм – это внешняя, доступная глазу вершина айсберга, которую многие стараются выдать за гармонию, ибо есть все же у этих столь антагонистичных понятий объединяющее их общее качество – это спокойствие. И действительно, гармония просто исключает собой все волнения, ведь человек, сумевший достичь этого волшебного состояния, уже преодолел сложный путь из рассуждений, вопросов и ответов, поиску которых он уделил много сил и с честью выдержал это испытание, в то время как спокойствие конформизма – это лишь видимость, лишь мягкий плед, в котором можно ненадолго укрыться и переждать ненастье в его уютных объятиях, однако не скрыть ему вопросы своим ворсистым телом, а за ненастьем непременно последует солнечный день, озаряющий все вокруг янтарным светом, играющим в волосах сидящих на поле людей, таких как Ева, создающим видимость нимбов над их головами. Конформизм – это убежище, способ маскировки, легкодоступный, но не решающий основных проблем. За его легкостью кроется пустота.
Ева сидит на поле, окутанная упоительными запахами пряных трав, солнце заплетает свои лучи в ее шелковистые волосы, и после того, как ею был пройден путь к гармонии, с поиском ответов на казалось бы неразрешимые вопросы, и самое главное – с поиском самоопределения, теперь она может позволить себе ранее недопустимую роскошь сидеть на поле и думать о цветах, думать о всех тех замечательных растениях, которые отдали частицу себя, и все эти части смешались в неповторимый благоуханный аромат свежести, жизни и весны.
Для достижения гармонии необходима сила для преодоления препятствий, которые неизменно возникают на пути, ибо если бы путь к гармонии был прост, она бы потеряла величие своего очарования. В то время как конформизм соседствует с малодушием – это отказ от всех тех размышлений, которые могут взволновать человека, но при этом заставить задуматься. К гармонии у каждого существует своя дорога, к ней невозможно прийти чужим путем, в то время как конформизм – это общая дорога для всех тех, кто не потрудился найти свой путь.
Чужие воспоминания
Воспоминания неизменно связаны с понятием прошлого, и призваны для того, чтобы оставить нам его картину, и при первой же потребности заставить память заработать и выдать нам как в кинотеатре нужную пленку, запечатлевшую определенный период. Наше прошлое нам не принадлежит; иногда, продолжая аналогию с кинотеатром, мы даже не можем отыскать нужную пленку, мы словно утрачиваем ее навсегда, в то время как только надобность в ней отпадет, она может неожиданно появиться сама по себе, но разговор я сейчас хочу вести не об этом.
Возможно, мой милый читатель, обратив внимание на заглавие, которое я выбрал для очередной главы, и вспомнив все, что мы уже успели с тобой обсудить относительно воспоминаний, и неизменно связанной с ними темы – собственно их порождающего понятия – прошлого, и вспомнив о том, как я неоднократно, с завидным, а возможно и раздражающем тебя порой – за что искренне прошу меня простить – упорством повторял, что наше прошлое нам не принадлежит, что это мы являемся его заложниками, ты мог представить, что я выбранным названием, стоящим во главе начатой темы, пытаюсь как бы нетерпеливо выкрикнуть: «Наши воспоминания нам также не принадлежат!» И тут, чувствую, что я начинаю запутывать тебя сильнее, чем то позволительно человеку, затеявшему столь витиеватую историю, я поспешу объяснить тебе причину выбора мною именно таких слов для обозначения затронутой тут темы, дабы избежать дальнейших недоразумений – ах, если ты бы знал, мой милый читатель, как дорого я бы отдал за возможность действительно изжить их из нашего с тобой ценного для меня общения.
Выбрав такой, возможно, неудачный способ, я хотел начать разговор о тех воспоминаниях, о которых хочется навсегда забыть, а если и приходится порой о них вспомнить, и как бы заново просмотреть соответствующую пленку, от которых хочется навсегда отречься, не признавая себя главным действующим лицом происходящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64