Но сейчас это неважно. Более важно то, что у меня, похоже, сломан позвоночник, поскольку я не могу двинуть ни рукой, ни ногой.
– Милостивый государь, – сказала Мелицента, – вы имеете в виду, что вы умираете!
– Да, – ответил он. – Это меня мало беспокоит, но я вижу, что это слегка тебя взволновало.
Всхлипывая, она трижды повторила его имя. И у нее в голове промелькнула мысль о том, насколько странно, что она горюет о Деметрии.
– О Мелицента, – хрипло проговорил он, – давай покончим с ложью! Этот франкский полководец, из-за которого я умираю, Перион де ла Форэ. Он не колебался ни секунды. Он искал встречи со мной с того дня, когда твои жалкие камешки пошли на его вооружение… Да, я солгал. Я всегда надеялся, что он поступит так же, как на его месте поступил бы я. Напрасно надеялся! Долгие годы этот статный маньяк без устали атаковал Накумеру. Затем дочь русалки, эта странная и своенравная хозяйка Брунбелуа, попыталась заманить его в западню. И это тоже было напрасно. Она потерпела неудачу, как донесли мои лазутчики… даже Мелюзина, которая прежде не терпела неудач в подобных предприятиях.
– Конечно же, злая колдунья потерпела неудачу! – воскликнула Мелицента. Лицо ее чудесным образом изменилось, и она продолжила, но не совсем искренне. – Да я никогда и не верила, что эта подлая женщина могла подвигнуть Периона на измену.
– Нет, безумие этого глупца неизлечимо, как и твое. «En cor gentil domnei per mort no passa» – так поют у тебя на родине… Как упорно я лгал, какие страдания перенес, если б ты только знала! Но сейчас это уже неважно. Любовь, которую питает к тебе этот человек, – рявкнул Деметрий, – дана самим Богом, которому мы по-разному поклоняемся. Любовь, которую питаю к тебе я, человеческая, потому что я всего лишь человек. – И Деметрий рассмеялся. – Болтовня, болтовня и болтовня! В старом гнезде не найдешь новых птиц.
Она положила ладонь на его неподвижную руку и ощутила, как та холодна' и как распухла. Она плакала, видя поверженного тирана, который, по крайней мере, не всегда был по отношению к ней недобр. Страстью был наполнен его взгляд, когда он сказал: – Вот и кончился поединок между нами. Если бы смог, я поприветствовал бы победителя… Мелицента, я ведь до сих пор считаю вас с Перионом глупцами. Мир, в котором мы живем, довольно сносен, и здравый смысл требует, чтобы мы испробовали каждое лакомство, которое этот мир нам предлагает. Однако он – лишь поле для вашей безрассудной страсти, и все, что в нем есть, – как удовольствия, так и страдания – лишь препятствия, которые ваше всепоглощающее безумие оставляет без внимания. Мне не понять этой мании. Тем не менее мне бы этого хотелось. Я всегда больше тебе завидовал, чем тебя любил. И всегда моим желанием было не завоевать любовь Мелиценты, а скорее любить Мелиценту так, как она любит Периона. Вот, думаю, почему я отложил в сторону приобретенную мной игрушку.
Казалось, сказанное озадачило его самого.
– Дорогой друг, эта причина одна из самых благородных. И вы поступили по-рыцарски. По крайней мере, ваш поступок достоин моего Периона.
Так как женщины склонны к прямоте, то возможно, она не поняла, почему Деметрий рассмеялся. Он же сказал:
– Я хочу служить тебе, и я всегда, так или иначе, служил тебе. Да, по-моему, я всегда хотел вернуть тебя Периону. Между тем наблюдение за вашей страстью, хотя и причинявшее боль, настолько забавляло меня, что я изо дня в день откладывал собственное преображение на завтра. – Он скривился от боли. – Мой сын Орест, который вскоре станет моим преемником, уже вызван сюда. Я прикажу, чтобы он сразу же отправил тебя в лагерь Периона… Это рядом с Квезитоном.
– Я не могу оставить вас, мой друг, до тех пор… В его улыбке ясно читалось окончательное решение.
Деметрий заметил:
– У мертвой собаки нет зубов, чтобы служить прекрасной страсти. Мои женщины слишком ненавидят тебя. Ты должна прямо сейчас отправиться к Периону, пока еще жив Деметрий Анатолийский, или уже не выйдешь отсюда никогда.
У нее не было слов. Она плакала скорее не от счастья, что наконец возвратится к Периону, а от печали, что Деметрий умирает. Как любая женщина, она помнила лишь о том, что этот мужчина по-своему любил ее. И, как любая женщина, она не могла не гордиться силой Периона.
Затем Деметрий сказал:
– Я должен изведать сомнительное изгнание. Я был силен и храбр, я громко смеялся, я много пил, но Небеса более не хотят, чтобы Деметрий существовал. Я не могу предаваться унынию, поскольку слишком скоро покину все то, что любил. Я прощаюсь со всеми развлечениями и забавами, с победами в сражениях, с богатыми нарядами из меха и шелка, с шумными пирушками, с музыкой, с тщеславным блеском самоцветов и ярким солнечным светом. Я прошу у каждого лишь сострадания и прощения…
– Я печалюсь, в основном, потому, что должен оставить Мелиценту одну в этом опасном краю, беззащитную перед злобой тех, кто хочет причинить ей вред. Я был знаменитым воином, я был могуч и мог надежно ее защитить. Но Судьба нанесла мне смертельный удар. Необходимо, чтобы я ушел туда, где грешники, неважно, в коронах или в лохмотьях, ищут незаслуженного милосердия. Я прощаюсь со всеми, кого любил, со всеми, кому принес горе, а главное, с тобой, дорогая Мелицента, и в основном у тебя я прошу сострадания и прощения…
– О глаза, волосы и губы Мелиценты, которую я любил так долго, что не испытываю сейчас чувственного желания. Однако на смертном одре я взываю к чистой душе Мелиценты – единственному противнику, которого я, Деметрий, никогда не смог победить. Я был хищным зверем, и, как зверь, я приходил в ярость, видя, что ты так непохожа на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34