Может быть, позвал, а я прибежала слишком поздно, ведь до больницы далеко...
Ровно год... Надежда Егоровна пыталась взять себя в руки, но слишком большой была потеря. Ей все казалось, что муж рядом, молча она обращалась к нему, глядела на его место за столом.
Сейчас она разбирала письма, листы рукописи, мелкие вещицы, которые Андрей Иванович имел обыкновение засовывать в ящики стола. Вот изгрызанный мундштук. Андрюша бросил курить после первого припадка, но когда работал, часто брал мундштук в зубы, смеясь, говорил: "Надя, видишь, курю. Да ты не сердись холостой патрон..."
Листы статьи, на полях пометки- "Обязательно рассказать о Замятине - в школе недооценили влияние семьи..." Он очень хотел дописать статью, а написал только начало.
Альбом. Это ему подарили ученики в Пензе. В двадцать четвертом. На первой странице детским почерком сгихи: "Не говорите мне - он умер, он живет".. В альбом вложена вырезка из газеты: похороны Ленина.
Камешки - он собирал с Володей, когда мы ездили в Крым. Запонки. Диплом.
Пригласительный билет на вечер в честь Победы.
Пожелтевшая газета, отчеркнуто "От Совинформбюро" - Сталинград...
Начало письма к Володе: "Может быть, я тебя огорчу, но мне не нравится тон твоего письма. По-моему, ты слишком много придаешь значения первым успехам. Я боюсь, что быстро может наступить отрезвление..."
Андрюша всегда волновался за Володю. Я чувствовала, что ему не нравятся его картины, хотя он никогда этого не говорил; я ему как-то сказала, что мы старики, у молодежи, наверно, другие вкусы, он со мной согласился. Он иногда слишком резко разговаривал с Володей, а в душе он его любил, говорил: "Володя куда лучше, чем о нем думают". Это правда. Некоторые считают его эгоистом, а он очень чуткий. Сегодня утром он сам сказал, что пойдет со мной на кладбище. Видно было, как он переживает...
Каштан. Зачем Андрюша положил каштан в ящик? Может быть, сувенир? Или просто привез с юга и нечаянно засунул?..
Письмо от директора института - это насчет Кости. Счет за электричество, непонятно, как он сюда попал, можно выкинуть.
"Спасибо Вам, глубокоуважаемый Андрей Иванович, за то участие, которое Вы приняли в моей судьбе. Если мне удалось доказать мою невиновность, то только благодаря Вашему энергичному вмешательству"... Подписано: "Ветников" или "Веншиков", - нет, "Вешняков, 1929 год". Не помню я, чтобы Андрюша мне о нем рассказывал. Да он за всех вступался, если бы все ему писали, это целый том..
Футляр для очков - это я ему привезла из Москвы, он говорил, что чересчур хороший, редко брал с собой.
Фотография отца Андрюши. По-моему, Андрюша не похож на отца. Может быть, только глаза... Андрюша говорил, что отец у него был добрый, но робкий, служил у какого-то мукомола. "Фотография М. И. Колесникова, город Орел". Там Андрюша кончил гимназию. Я ему предлагала съездить в Орел, но он говорил, что никого у него там не осталось. А когда в газетах было, что Орел очень разрушен, взволновался...
В конверте фотография, трудно даже разобрать, совсем выцвела... Да ведь это Балашов снимал, когда белых гнали от Ростова. Вот Андрюша. А это я. В шинели... Он мне говорил, что я была похожа на мальчика - стриженая... Замухрышка... Как тогда все необычайно было, страшно вспомнить, и счастье, такое счастье, молодость!.. Андрюша, наверно, забыл, что засунул фотографию в конверт, он как-то искал, все перерыл и не нашел.
Поздравительная телеграмма от бывших сослуживцев из Актарска: "В день Вашего славного пятидесятилетия"... Я предлагала отпраздновать шестидесятипятилетие - за три месяца до конца... Но он не хотел. Все-таки многие поздравили, - в правом ящике я собрала все письма и телеграммы...
Фотография Сонечки - в Аткарске, ей здесь четыре года. А характер уже виден - упрямая, всегда хочет поставить на своем. Она сама от этого страдает. Вот умру - и останется одна-одинешенька. Двадцать шесть лет. Все ее подруги давно повыходили замуж... После похорон Андрюши она сказала Савченко: "Хорошо, что ты пришел", просила его навещать меня, держалась, как с близким. Савченко - хороший человек, прямой. Когда Соня уехала, он приходил к нам чуть ли не каждый вечер, Андрюша любил с ним разговаривать... Не клеится у них. Осенью Савченко говорил, что возьмет отпуск и поедет в Пензу, а не поехал. Приходит грустный, спрашивает, что Соня пишет. Мне Соню жалко...
Вот эту карточку я искала: Андрюша, когда мы только познакомились. Он перед этим вернулся с фронта. Студент. В косоворотке. Восемнадцатый год... Ему здесь двадцать восемь лет. Волосы у него были смешные, непослушные, он говорил, что ему не щетка нужна, а трамбовочная машина. Как это давно было! Андрюша, конечно, изменился, но выражение лица то же. Для меня он всегда оставался таким... Он ведь был удивительно молод. До самой смерти... Мне все кажется, что он сейчас войдет, начнет рассказывать, как с Костей или Сережей...
И вот все, что от него осталось... Даже статьи не дописал. Хоронить пришли многие. А кто сейчас помнит?.. Ужасно, что человек исчезает! Все как было, а от человека даже следа нет...
Она отвернулась, чтобы слезы не попали на дорогие ей реликвии.
Позвонили. Она поспешно вытерла глаза. Кто же это может быть?.. В дверях стоял рыженький Сережа. Он был растерян, сказал, что пришел не вовремя, ничего у него нет спешного. Надежда Егоровна заставила его войти: ведь это любимец Андрюши...
Сережа волновался, снял очки, заморгал добрыми серыми глазами, что-то лопотал, не знал, с чего начать, наконец сказал:
- Надежда Егоровна, это очень старое чувство. Андрей Иванович говорил, что нужно проверить - неважное забывается. Я вас уверяю, что мы проверили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87