) Могилевский областной съезд назначил троих своих членов составителями кагального устава для этой общины. Мы можем быть уверенными, что в нем отразились «лучшие обычаи» (т. е. традиционные порядки) белорусских евреев. Новый устав явно учитывал и новые порядки, так как в нескольких его пунктах устанавливаются правила поведения представителей общины при контактах с владельцем местечка и с русскими властями (то есть, как сказано в документе, явившись «ко двору» или «к Явану»). Здесь описана полноценная традиционная еврейская община во главе с избранными по древним обычаям старшинами, носящими старинные титулы (такие, как «парнас», «рашим»). Многие из положений устава относятся к работе системы правосудия, осуществляемой раввинами и опирающейся на Галаху – религиозное право. Представлены также правила, регулирующие расклад и сбор податей, включая как общегосударственные (подушную и налог на винокурение), так и те, что взимались специально на нужды еврейской общины, в первую очередь – коробочный сбор на кошерное мясо. Судя по содержанию устава община считалась автономной, поскольку в нем даже предусматривались наказания для обращавшихся в правительственные учреждения и к помещикам для решения своих проблем. В уставе прямо говорилось об иерархической структуре общин, подразумевавшей процедуру обжалования решений местных кагалов в вышестоящей инстанции – губернском кагале.
В 1782 г. Правительствующий Сенат признал, что не имеет никакого представления о том, как на самом деле работают еврейские суды. В ответ 18 июля 1782 г. могилевский кагал представил Сенату пояснения. В них говорилось, что 1774 г. во всех уездах были учреждены кагалы и прикагалки «с объявлением протестов либо в городской магистрат, либо в нижние расправы и с апелляцией в губернский кагал». Это явно были те самые институты, которые предусматривались декретами Каховского и Кречетникова. Могилевский кагал упомянул и еще одно учреждение, не предусмотренное русскими властями в 1774 г. Речь идет о совете из пяти участников, избранных от губернского и уездных кагалов, расследовавшем сложные случаи апелляций, поданных в губернский кагал. Новый генерал-губернатор Белоруссии П.Пассек в докладе Сенату описывал, как губернский кагал «споры по духовным делам отсылал на русском языке в губернский магистрат, который производил следствие „по их закону“. По предположению Ю.Гессена, этот орган, составленный из членов кагалов местного и губернского уровня, представляет собой какой-то загадочный съезд делегатов, «назначенных из среды именитых людей и славных предводителей всего края, выборных от пяти общин», то есть тот самый орган, члены которого разработали кагальный устав для местечка Петровичи в 1777 г. Что же это был за орган, обладавший, по-видимому, большей властью, чем сам губернский кагал? Д. Фишман считает, что фактически он представлял собой «Ваад мединат Русия», упраздненный польскими властями в 1764 г. Иными словами, белорусские евреи воспользовались возможностями, возникшими при установлении нового режима, чтобы возродить одну из славных страниц своей былой, существовавшей до разделов, политической автономии – «общенациональный» центральный представительный орган. Еще удивительнее то, что благодаря путанице между функциями этого органа и официально учрежденного губернского кагала, он мог работать буквально на глазах у русских властей.
Не все историки рассматривают восстановление иерархических учреждений еврейской автономии как положительное историческое явление. Ю.Гессен, чья двухтомная «История еврейского народа в России» увенчала собой его многолетние труды по изучению русского еврейства, явно находился под воздействием господствовавших в историографии того периода идей «классовой борьбы», когда писал, что «…кагал в союзе с раввинатом обладал полнотою власти, и этой властью он нередко злоупотреблял: расхищал общественные средства, попирал права бедных людей, неправильно налагал подати, мстил личным недругам, преследовал хасидов, обрушивался на тех, кто стремился к светскому образованию». По мнению Е. Анищенко, «вмешательство царской власти… завершилось ко взаимной выгоде участников: кагальная олигархия сохраняла свое господство над единоверцами, а царизм обрел в кагальном всевластии надежного финансового данника и агента».
Эти оценки казались бы более весомыми, если бы кагал продолжал существовать лишь как институт, отгораживавший евреев от остального населения, препятствовал бы всякому изменению или приобщению к новой культуре и стоял бы на службе узкого круга олигархов, а не всего сообщества. Однако неустанные старания государства преобразовывать и развивать жизнь городов империи обещали, что такое положение не сохранится надолго. По мере того как перед евреями открывались новые возможности, руководство кагала все больше сил отдавало тому, чтобы помочь евреям в полной мере ими воспользоваться.
После разделов Польши российская администрация поначалу следовала польскому примеру, подходя к евреям как к отдельной категории населения. Подушная подать, наложенная на них в 1772 г., также как и налоги, введенные в 1776 и 1779 гг., были одинаковы для всех евреев. На положении евреев сильно сказались попытки властей развивать российские города, в ходе которых потребовалось четко разграничить городские сословия. Так реальность поколебала представление о единстве евреев как определенной социальной группы.
Почему на евреев стали смотреть как на членов городских сословий, понять нетрудно. Они занимались торговлей и коммерцией, ремесленным производством, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116