в них проявилась острая религиозная враждебность, которую киевское духовенство испытывало к евреям. Если жития далеко не отражают подлинные исторические реалии, то свидетельствуют о распространении византийской юдофобии среди просвещенного духовенства восточных славян. Подтверждения тому мы видим в восточно-русском переложении церковного устава Ярослава Мудрого, относящемся ко времени не позднее XIII в. Содержащиеся в нем запреты на половые связи христиан с евреями говорят о сходстве этого памятника с ранними византийскими кодексами, хотя и не свидетельствуют об их прямом влиянии.
То обстоятельство, что христианская церковь на Руси была еще молода и боролась против пережитков язычества в форме так называемого двоеверия, придавало особую остроту ее нападкам на религии-соперницы. Однако ее пылкие антиеврейские настроения мало сказывались на рядовом населении. Сложные богословские сочинения таких представителей церковной элиты, как Иларион или Кирилл, не годились, да и не предназначались для широких масс, для еще не полностью обращенного в христианство народа. Одновременно, как утверждал Георгий Федотов по поводу антиеврейской идеологии, бытовавшей на Руси, отсутствие этой темы в учениях популярных проповедников свидетельствует о ее неактуальности.
Очень показательно сравнение с тогдашней Европой. Убийственное безумие крестовых походов никогда не охватывало Киевскую Русь. В России не было ничего подобного распространенным в Западной Европе и в Польше обвинениям, будто евреи отравляют колодцы и разносят чуму. Истории про замученного Евстафия из «Киево-Печерского патерика» недоставало важнейших элементов сюжета о ритуальном убийстве, и вообще такие истории никогда не пользовались в России большой популярностью. Бытовавший в Англии культ Св. Хью из Линкольна (послуживший прототипом повествования Аббатисы в «Кентерберийских рассказах» Чосера) в XIII в. распространился по всей Западной Европе, но миновал Россию. (При этом, как указывает Д.Оболенский, в России были не прочь заимствовать культы других «латинских» святых.) В России отсутствовало распространенное отождествление евреев с дьяволом, которое сделалось значительным культурным феноменом на Западе. В России не было соответствий анти еврейским стереотипам, которые фигурировали в средневековых мираклях, либо в церковном искусстве и архитектуре. Несмотря на периодическое оживление византийской идеи взаимного противопоставления Ветхого и Нового Завета, в русских церквях не было места западному мотиву «Экклезии» и «Синагоги», обычному для средневековых европейских храмов.
Но все это не может служить основой для тех или иных положительных утверждений об отношении жителей Киева к евреям. При этом, не располагая такими же реальными свидетельствами отношения к евреям в Киеве, какие мы обнаруживаем в Западной Европе, вряд ли можно уверенно утверждать, что антиеврейские настроения составляли существенную и неотъемлемую часть духовной культуры Киева, или что беспокойство церковной верхушки передавалось также широким слоям населения. Наконец, следует отметить, что в нескольких народных повествованиях выражено уважительное отношение к евреям. Среди персонажей былин, русского героического эпоса, присутствует «Жидовин», то есть «Еврей» – свирепый воин, сражавшийся с рыцарственными русскими защитниками христианской веры. В жизни же обыкновенный еврей был, конечно, не былинным героем, а чаще всего просто торговцем, и, вероятно, именно в таком качестве и воспринимался в народе.
Однако каковы бы ни были крайние проявления в подходе Киевской Руси к евреям, сменившие ее княжества не обязательно были к ним враждебны. Торговые функции, которые несли евреи, делали их желанными гостями в различных местах. Великий градостроитель Юго-Западной Руси, галицкий князь Даниил Романович, правивший на Волыни и Подолии в 1221–1264 гг., включил евреев в число жителей, которых он селил в новых городских центрах, а его преемники продолжали эту практику. Евреи составляли важный компонент общества в Великом княжестве Литовском еще прежде его объединения с Польшей, где имелось собственное многочисленное и признанное законом еврейское население. Положение дел в Московской Руси представляет разительный контраст с этой картиной. Именно здесь зародилась та ярая юдофобия, о которой думают многие комментаторы, когда говорят о «традициях русского антисемитизма». Поэтому важно четко охарактеризовать сущность юдофобии Великого княжества Московского, чтобы рассмотреть, какое влияние она могла оказать на проводников политики России после разделов Речи Посполитой, и оценить ту роль, которую она сыграла в русской истории в дальнейшем.
Евреи редко упоминались в хрониках времен татаро-монгольского ига, в периоды распада и возникновения новых объединений, в эпоху собирания русских земель под гегемонией Москвы. Однако к XVI столетию положение коренным образом изменилось. Существуют многочисленные иностранные и русские источники, захватывающие и XVII в., которые ярко свидетельствуют о бытующем предубеждении против расселения евреев на русских землях. Московские войска, занимая польско-литовские города в ходе Ливонской войны, предлагали еврейским общинам, которые там обнаруживались, простой выбор – обращение в христианство или всеобщую резню. Самый знаменитый пример такой тактики относится к 1563 г., когда Иван IV взял Полоцк. Уже никакие экономические выгоды не могли перевесить эту ненависть. В 1550 г. Иван IV написал ответ польскому королю Сигизмунду Августу, который просил его позволить еврейским купцам торговать, как в прежние времена – «как по старине».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116