Мамаду Трейта выглядел искренне удивленным:
– Никто не верил, что ты на самом деле спустишься. Я не слышал, чтобы кто-то из белых спускался в наши народные рудники.
Они продолжали прогулку. Трейта пояснял:
– В этом году это место оказалось одним из самых удачных в Сонгае. Сюда собрались старатели из всех соседних стран.
Действительно, женщины обнаруживали удивительное разнообразие лиц, одежд, украшений и причесок. Рядом в лесу стоял обширный поселок, наскоро слепленный из веток и травы, где жила вся эта разноплеменная толпа. Под деревьями сидели плотники, вырезали из твердого дерева ручки для инструментов. Здесь же кузнецы раздували древесный уголь, ковали новые клювы для молотков и вставляли их в ручки. В другой стороне сидели скупщики золота, они выглядели как настоящие купцы из арабских сказок: в халатах, чалмах, остроносых туфлях. Перед ними стояли резные деревянные ящички, на которых возвышались медные весы замысловатой и чрезвычайно архаичной конструкции. Блеяли овцы, которых туареги из пустыни пригнали сюда на продажу, на земле рядами были разложены разнообразные товары, дым шел из-под котлов, в которых готовилась еда разных народов. Под навесами разместились кофейня, бар, был даже небольшой бордель в шалашиках, обслуживаемый вездесущими нигерийками.
Они познакомились с неприметным, средних лет, жителем ближайшей деревни, которого Мамаду назвал «начальником россыпи». Он выделял участки для работы разным бригадам, следил за порядком, разбирал конфликты, собирал небольшую дань. В руках у него был только небольшой прутик, никаких бумаг или записей. Больше на десятки километров вокруг не было никаких представителей власти или полиции. Андрей понял, что каждая бригада – несколько мужчин и несколько женщин – представляла собой экономически независимое предприятие. Эти люди копали свою отдельную шахту на свой страх и риск и самостоятельно делили между собой добытое золото. Вообще все это море людей никак административно не управлялось, их держали вместе только чисто экономические отношения. Весной, когда начнутся дожди и шахты зальет, все они мгновенно исчезнут отсюда, как стая птиц.
Андрей уже прикинул, что по объему добываемого золота эта поляна представляет собой вполне приличный по мощности прииск, причем с точки зрения горного дела вполне грамотно отрабатываемый. Он представил себе, сколько разрешательной, контрольной и административной деятельности крутилось бы вокруг такого прииска в России, сколько бумаг… И еще одна мысль не давала ему покоя. Он теперь по-новому мог оценить пейзаж, виденный им на полигоне. Было очевидно, что лет десять-двадцать назад там шумел такой же, как здесь, народный рудник. И если там работа велась по такой же системе, как и здесь, то что, собственно, осталось там для них? Он решил по возвращении обязательно обсудить все с Алексеем и Виктором Викторовичем.
Полный впечатлений от этого дня, он вернулся на участок поздно. Здесь ему передали записку от Алексея, в которой сообщалось, что он с Виктором Викторовичем уехал в Кайен по делам, а его, Андрея, оставляет на участке за старшего с обязанностью утреннего выхода на рацию. Убедившись, что все на участке в порядке, он тут же заснул.

СМЕНА ВЛАСТИ

Он проснулся еще затемно от какого-то тихого шороха. Как будто мышь скреблась за дверью. Шорох повторился. К нему добавился тихий шепот: «Патрон! Патрон!». За дверью оказался шофер джипа, возивший Алексея, скромный и вежливый Ибрагим. Он выглядел поникшим и усталым, глаза смотрели в пол. Так же шепотом поздоровавшись, он достал из кармана рубашки скатанную в трубочку бумажку. Это был счет на какую-то покупку, на обороте которой было мелким разборчивым почерком написано: «Алексея и Виктор Викторовича арестовала полиция за драка в баре и оскорблению официального представителя правительства. Я остался здесь. Прятать деньги.»
– Спасибо. Иди отдыхай, – сказал он шоферу, а сам снова прилег, размышляя. Ясно, что прежде всего надо доложить в столицу. Непонятно, какие деньги остался прятать Кулибали, ну, это пока неважно.
Утром он вместе с Николаем прошел на рацию. Зная, что Дмитрий Алиевич часто включает ее намного раньше, для разогрева, он уже в полседьмого начал вызывать.
– Первый, первый, я второй, как слышите, прием.
Столица откликнулась сразу: «Второй, второй, слышу вас хорошо, что случилось?»
Андрей изложил ситуацию, прочел записку. В эфире наступило тяжелое молчание. Андрей добавил: «Возможно, мне нужно выехать в Кайен? Я готов».
– Ни в коем случае – сразу же ответил Алиевич. С Кайеном мы свяжемся сами. А вы немедленно, слышите, немедленно вскройте сейф Алексея. Он вам не оставил ключи? Прием.
– Нет, не оставил, прием.
– Как хотите, но вскройте. Денег там оставьте чуть-чуть. Остальное спрячьте так, чтобы никто не нашел. И чтобы вас никто не видел. Ясно? Прием.
– Ясно. Прием.
– Все. Конец связи. Немедленно выполняйте и спокойно, как обычно, работайте. Следующая связь в полдень.
Они прошли за угол, к вагончику Алексея. Быстро вынули кондиционер из оконного проема. Андрей нырнул внутрь, открыл изнутри дверь. Сейф был, к счастью, не сейф, а скорее несгораемый шкаф. Николай принес дрель и за пять минут просверлил толстым сверлом заднюю стенку у нижней полки, где хранились запасные ключи. Подцепил проволокой ключи, вытянул. Они изъяли из сейфа несколько увесистых пачек франков и долларов, упаковали в пластик. Прошли в мастерскую и засунули пачки денег в разобранный тракторный двигатель, над которым Николай сам возился, поставили на место крышку и затянули болты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66