Они узнали его по шрамам. Они рассудили точно, что если среди нас есть учитель истории, так это тот, у кого шрамы...
Высокий черноволосый мальчик - наверно, он был у них командиром указал на глубокий шрам и спросил:
- Это?
Иосиф Ионович сперва не понял, чего хотят от него ребята. Потом смекнул, смутился, и его глаза совсем пропали в бровях-кустах.
- Это... Я был командиром взвода. Под Волоколамском. Мы брали деревню. Я побежал первым, а немцы дали очередь с фланга...
Смешно получилось. Я бегу, а очередь с фланга... Три пули... Думал, не сохраню ногу.
- Это? - мальчик-командир указал на другую отметину.
- Мина... Под Псковом был сильный минометный огонь... Каждому досталось. Но это ничего - быстро зажило.
- Это?
- Сущая ерунда, - Иосиф Ионович махнул рукой. - Пуля только задела. Санинструктор помазал йодом. И все.
Ребята переминались с ноги на ногу. "Командир" спросил:
- Болит?
Наш учитель ответил не сразу: не знал - отделаться шуткой или сказать как есть. Его глаза выглянули из кустов. Он сказал:
- Болит сердце... А это не болит... Ломит перед дождем...
Ребята молча стояли перед ним. Они не удивлялись. Все было так, как должно быть. Учитель должен первым делать то, чему он учит своих учеников. Должен бежать вперед, даже если с фланга бьет пулемет и свистят осколки мин...
Мальчик в очках и с книгой долго рассматривал Иосифа Ионовича и незаметно двумя пальцами лохматил свои жиденькие белесые брови. Глаза маленького "Учителя истории" горели, грудь поднималась и опускалась. И весь он был напряжен, словно готовился к прыжку или к отчаянному поступку, который ему предстояло совершить. Его очки были сделаны из проволоки. Под мышкой он держал старую телефонную книгу.

1 2 3