Не то чтобы очень подружески, а, скорее, деловым тоном хозяйка предложила нам подъехать и посмотреть помет. Я ответила, что мы приедем в воскресенье днем.
В следующее воскресенье, только мы свернули с живописной загородной дороги на подъездную аллею, как пришлось резко тормозить – машина едва не сбила внезапно появившегося мужчину (оказавшегося мужем заводчицы). Он возник на дороге в сопровождении жизнерадостной своры длинных коротконогих такс – видимо, хозяйских «собак для души». Аллея привела нас к дому и питомнику. Зрелище было впечатляющим, большой загородный дом в окружении аккуратных клумб и более двадцати собачьих вольеров, каждый из которых имел выход в просторный выгул. Не успели мы выйти из машины, как появилась женщина (с ней я говорила по телефону, и с ней же мне предстояло общаться в течение шести следующих лет) – заводчица самых великолепных ротвейлеров, когда-либо виденных мною вне выставочного ринга.
Лаура (так звали женщину) была чем-то похожа на своих ротвейлеров: такая же бесстрашная, крупная и ширококостная, не склонная к шуткам и любящая командовать. Показывая питомник и разговаривая с нами, она продолжала заниматься своими делами: то накладывала большим половником кашу в чью-то миску, то с помощью шланга споласкивала цементный пол в одном из вольеров. Мы переходили от вольера к вольеру, и Лаура подробно рассказывала о собаках, давая каждой исчерпывающую характеристику. Правда, очень скоро она отказалась от специальной терминологии профессионального заводчика, все ее питомцы превратились в «мальчиков» и «девочек»: именно так она к ним относилась, так ей было привычнее о них говорить. Я рассматривала собак, а они действительно были великолепны, и внимательно слушала хозяйку, не очень-то много понимая в ее рассказах, но одно было несомненным: Лаура знала свое дело.
Наконец хозяйка позволила нам взглянуть на только что родившийся помет, дав при этом массу наставлений. «Нельзя трогать их руками, – говорила она, словно мы все трое были детьми. – У вас на руках могут быть микробы. Встаньте здесь!» И указала нам место в полутора метрах от вольера.
Мы отошли, и Лаура начала по одному вынимать и показывать нам новорожденных ротвейлеров: они лежали в ее широких ладонях сонные и беспомощные, их мягкие коричневые тельца были не длиннее хот-дога. «Мы сможем взять одного из этих щенков?» – спросила я. Лаура наклонилась, чтобы вернуть на место последнего щенка, выпрямилась и сказала: «Да».
Я напомнила, что мы хотели бы мальчика. Лаура ответила, что кобель будет «определенный», то есть мы не имели права выбора: она сама решала, кого нам продать. Я согласилась без возражений (ткнув при этом Дэвида в бок, так как представляла, какое выражение лица было у него в тот момент). Мы выписали чек на сто долларов в качестве залога и договорились, что заберем щенка через восемь недель.
Ровно через восемь недель мы снова приехали в питомник.
Лаура ждала нас. Документы были готовы, включая список всех прививок, которые щенку уже сделали, и тех, которые необходимо было сделать в течение следующих четырех месяцев. Нам вручили родословную, еще одну бумагу с рекомендациями по кормлению, а также пакетик привычного для щенка корма.
И вот Лаура принесла нам Бу, круглого, как мячик, толстенького щенка с мягкой черной шкуркой и маленькими блестящими глазками – нашего крошечного ротвейлера.
Так началась моя жизнь с Бу, жизнь, в которой (как было и с другими моими собаками) скорее Бу являлся моим наставником, чем я – его; правда, до появления Бу ни одна из собак не преподносила мне таких жестоких уроков. Но тогда я меньше всего думала, каким он вырастет, как сложатся наши отношения. Тем жарким августовским днем по дороге домой меня переполняло чувство тихой радости: у меня был щенок. Нет, он лежал на коленях у Лекси, а не у меня. Моя дочь задолго до поездки оговорила для себя это право. И я ничуть об этом не жалела, видя, как восторженно она смотрит на первого в своей жизни щенка, как осторожно гладит его своими маленькими ручками, как трогательно пытается рассказать ему о себе и о нас, уговаривает его не бояться, потому что ездить на машине совершенно безопасно.
Чтобы понять характер этого малютки, нам потребовалось совсем немного времени. Через десять минут он уже с рычанием вырывался из рук Лекси. Нельзя сказать, что она слишком сильно сжимала его, девочка прекрасно знала, как надо держать щенка. Дело не в том, что его неудобно держали, он в принципе не хотел, чтобы его кто-то держал.
«Он не хочет сидеть у меня. Ему не нравится, – сказала Лекси, – может быть, лучше ты его возьмешь?»
Я протянула руки между двумя передними сиденьями, и Лекси передала мне щенка. Наконец-то настала моя очередь подержать его. Но не тут-то было! Бу, оказавшись в более сильных и умелых руках, начал сопротивляться еще ожесточеннее.
Не прошло и получаса нашей совместной поездки, а мы с Бу уже вступили в конфликт: он вырывался, словно пойманный в сеть детеныш тюленя, с каждой минутой сопротивляясь все отчаяннее. Дэвид предположил, что на сиденье щенку будет комфортнее. Я осторожно посадила его рядом с собой, но он продолжал неистовствовать – разделявшее нас расстояние в 30 сантиметров казалось Бу недостаточным. Через минуту он свесил голову вниз и, несмотря на все мои попытки удержать его, скатился на пол машины. Но и там ему не было покоя: я случайно дотронулась до него рукой, когда убирала из-под его носа пакет с бумажными пеленками. Недовольный таким обращением, он залез глубоко под сиденье, где до него нельзя было дотянуться, да так и проехал оставшиеся сто километров пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82