Ее задние ноги были парализованы, она лежала, часто дыша и испытывая неимоверную боль.
Вскоре Тимба отказалась от еды. Потом перестала пить, а потом она сделала то, что потрясло меня своей определенностью и неотвратимостью: она отказалась жить. Больше, несмотря на боль, мы не услышали от нее ни звука. Скоро все должно было закончиться, и Тимба это знала. Мое сердце разрывалось, ибо я должна была решить, позволить ли ей умереть самой, испытывая эту непрерывную боль, или же гуманнее будет усыпить ее.
Мы еще раньше обсуждали это с доктором Туроффом. Вечером я позвонила в клинику и договорилась, что утром мы привезем Тимбу; она не должна была и дальше так страдать.
По несчастному стечению обстоятельств, этот день совпал с днем рождения Лекси. Ей исполнялось пять лет, и мы уже давно решили устроить праздник. Теперь же, едва заговорив о предстоящем празднике, Лекси прерывала сама себя: «А что с Тимбой? Ей больно?» Нельзя было сказать девочке, что обожаемая Тимба – та Тимба, глядя на которую, она впервые произнесла слово «собака», – так сильно страдает, что должна умереть в ее, Лекси, день рождения. Мы ответили, что Тимба болеет, и утром мы поедем к ветеринару.
Лекси не успокаивалась. «С ней все будет хорошо? Она поправится?» И мы лгали, говоря, что все будет в порядке.
Вечером я позвонила своей приятельнице Бригите. Лекси дружила с ее дочерью Элис. Они знали друг друга с пеленок, а мы с Бригитой иногда по очереди сидели с ними обеими. Я попросила ее утром забрать Лекси к себе на какое-то время. Когда Бригита узнала, в чем дело, то очень расстроилась: она тоже любила Тимбу. Стараясь облегчить мне грядущий день, она предложила зайти и забрать Лекси утром, но я сказала, что мы сами ее привезем.
Утром мы отвезли Лекси к Бригите и вернулись домой.
С доктором Туроффом мы договорились на девять часов. Он должен был открыть служебный вход, чтобы нам не пришлось идти через приемную.
Мы отнесли Тимбу в машину и через двадцать минут подъехали к клинике, боковая дверь ее была приоткрыта.
Я придержала дверь, а Дэвид занес Тимбу внутрь и прошел с ней в смотровую. Доктор Турофф ожидал нас вместе со своим ассистентом – всегда приветливым и немногословным молодым человеком. Муж осторожно положил собаку на стол. Я наклонилась и стала с ней разговаривать, а Дэвид стоял рядом. Даже сейчас, страдая от боли, она смотрела на меня глазами, полными любви, а я гладила ее и говорила, какая она хорошая и что все будет в порядке. Тимбе выбрили небольшой участок на внутренней стороне правой ноги. На стол упал клочок белой шерсти, и я спрятала его в карман. Доктор приготовил два шприца, в одном было снотворное для Тимбы, в другом – то, что остановит ее сердце.
Доктор подошел к Тимбе, потом повернул к нам расстроенное лицо и спросил: «Вы готовы?». Помедлив, я сказала: «Да».
Пока иглу вводили в вену, я смотрела Тимбе в глаза, гладила ее по голове и повторяла: «Хорошая девочка, Тимба. Хорошая девочка. Я люблю тебя, Тимба». Через несколько минут тело собаки, такое напряженное от боли, начало расслабляться: ей больше не было больно. Доктор подождал, потом сделал второй укол. Мы с Дэвидом гладили Тимбу и смотрели ей в глаза. Еще секунду она была с нами, а потом со сжавшимся сердцем я встретила остекленевший взгляд и увидела, как тихо опустилась на стол голова.
Ну, возможно ли было уйти от этой собаки? Как ее покинуть? Я погладила ее, в последний раз вдохнула ее запах, и сердце защемило от аромата диких трав и полевых цветов. Дэвид взял меня за руку; уходя, я остановилась, чтобы еще раз увидеть мое самое красивое существо на свете.
Я не могла прийти в себя ни на улице, ни в машине по дороге домой; дома же надо было взять себя в руки. У Бригиты нас ждала дочь, через два часа должны были собраться гости. Это был праздник Лекси, и я не могла позволить себе испортить его, дав волю слезам. И весь этот долгий день я заставляла себя улыбаться.
Мы устроились в садике за домом. Пришли моя мама, Паула, Бригита с мужем Крисом и Элис, мой брат, а также несколько друзей Лекси вместе со своими родителями. Глядя, как девочка радостно рассматривает подарки, как задувает свечи и загадывает желание, я подумала, что она заслужила право на счастливый день рождения.
Вечером, уложив Лекси, я ушла во двор и там, в темноте, выплакала наконец свое горе.
В тот день мы ничего не сказали Лекси. Зная, каким ударом это для нее будет, мы решили, что смерть Тимбы не должна ассоциироваться у дочки с днем ее рождения. Нужно было сделать так, чтобы для Лекси эти два события не совпали во времени. Когда она спрашивала о Тимбе и в день рождения, и в последующие дни, мы отвечали, что она все еще в больнице и останется там какое-то время. Лекси нам верила.
Через десять дней, в пятницу – чтобы у девочки впереди было два выходных дня для осознания случившегося – мы сели с ней на диван, сказали правду и объяснили, почему так долго молчали. У нее по лицу потекли слезы «Тимба умерла?»
Мы рассказали о том, что произошло в клинике, и что Тимба умерла очень спокойно. Лекси все поняла и со всем согласилась. А потом опять заплакала.
Долгие месяцы я могла только оплакивать Тимбу. А потом на смену печали пришло чувство радости за нее и за ту жизнь, которую она прожила. Пришло понимание того, какое это было счастье, что мы с ней повстречались. Эта собака была чудом! Целых четырнадцать счастливых лет бок о бок с нами жило существо из другого мира – того мира, где на огромных безлюдных просторах ветер шумит в кронах высоких деревьев. Это было, как если бы сам лунный свет спустился к нам, а ведь Тимба не только признала – она полюбила нас всей душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82