Иногда они засыпали на мне. Я сидела с ними на газетах, играла с их мягкими ушками, массировала их, и вдруг они начинали широко зевать, высовывая свои розовые язычки. Они засыпали у меня на руках, такие маленькие и доверчивые, и не было в эти минуты человека счастливее меня!
Делла охраняла комнату щенков, как Форт Нокс. Чтобы уберечь ее от чрезмерного стресса, я позволила войти в ее святую святых только нескольким посетителям. Одним из них стал врач, друг нашей семьи, у которого (я об этом уже рассказывала) был огромный палевый дог. Доктор жил всего в нескольких кварталах от нас, однажды он позвонил и попросил разрешения прийти посмотреть на щенков.
Это был веселый человек, и ему нравились коктейли. Одно время они с женой захаживали к моим родителям, частенько засиживались допоздна за бокалом-другим мартини, с ними всегда было очень весело.
Как-то в субботу он пришел, чтобы наконец увидеть выводок Деллы. Моя мама смешала для него его любимый мартини, и он с бокалом в руке направился в подвал.
Деллу я заранее отвела на кухню и тщательно закрыла двери. Не успел наш гость переступить через порог, как бдительная мамаша открыла двери на кухне, в момент добежала до подвала, ворвалась туда и толкнула доктора так сильно, что тот выронил бокал. Она стояла, пристально и свирепо глядя на незваного посетителя, демонстрируя готовность принять самые решительные меры, если он сделает еще хотя бы шаг по направлению к ее щенкам.
Я немедленно вступилась за доктора, неготового к такому повороту событий. Точно не помню, куда я увела собаку, но это место было своего рода крепостью, что-то вроде запирающейся ванной на четвертом этаже. Когда я вернулась и пригласила гостя продолжить визит в подвал, то он три раза переспросил меня: «Ты уверена, что она не сможет выйти?» И в его голосе слышалось немалое беспокойство.
Время неумолимо. Пришел день расставания со щенками, который стал для меня настоящей трагедией. Одно дело знать, что этот день настанет, но совсем другое – пережить его. Я была уверена, что заводчица так же тщательно проведет собеседование с претендентами на моих щенков, как в свое время со мной. И какими же счастливыми окажутся их будущие хозяева! Мать этих малышей – просто удивительная собака. Люди, которые их окружали, – любящие, заботливые и веселые. Теперь настала пора щенкам встретиться с внешним миром, чтобы начать жить своей жизнью. Я молилась, чтобы они попали к добрым и порядочным людям, которые заботились бы о них и любили бы их так же, как делали это их мать и я. Заводчица заверила меня, что именно так все и будет. Как бы то ни было, щенков все равно придется отдавать. Я отвозила щенков Деллы одного за другим и каждый раз с тяжелым сердцем возвращалась домой.
Ни одна комната в доме моих родителей никогда не выглядела так пусто, как комната щенков в подвале в ту ночь, когда я вернулась от заводчицы, где рассталась с последним из них. В одиночестве я спустилась вниз и стояла там, подавленная тишиной.
Но для Деллы материнство на этом не закончилось. Был Морган, которого я отдала своим родителям. В течение следующих двенадцати месяцев он рос неподалеку от своей обожаемой матери. Этот огромный, но такой милый датский дог стал любимцем моих родителей.
Примерно в это же время мои родители купили ферму Календарь (известное место, с которым связанны исторические события), там был большой старинный кирпичный дом. Ферма располагалась в сельской местности на севере штата Нью-Йорк. Летом Делла и Морган становились, как говорила моя мама, «баронскими собаками», имеющими в личном владении земельные угодья. Зимой мать и сын величественно восседали возле огромного камина.
В том же году закончилась моя учеба в колледже. Я получила диплом журналиста и около года проработала в издательстве в Нью-Йорке, хотя мне это не слишком нравилось. Я серьезно подумывала о том, чтобы снова поступить в колледж и выучиться на ветеринара. Меня останавливало то, что мне не давались математика и химия, хотя я хорошо знала биологию и зоологию. Кроме того, я не выношу вида крови, а значит, связанная с кровью часть ветеринарии будет для меня недоступна.
Мне исполнился двадцать один год, и нужно было содержать себя. Я начала заниматься тем, что с каждым днем вызывало у меня все больший интерес и стало предметом моего усердного изучения – растениями. Возник вопрос, как сделать из этого бизнес. Так появился магазин Грин Виллидж («Деревенский Садик»).
Он располагался на Юнион-стрит возле Седьмой авеню в ПаркеСлоуп и со временем приобрел известность, в восьмидесятые годы о нем довольно часто писали в Нью-Йорк Таймс.
Большая витрина напоминала джунгли: там росли пышные драцены и фикусы; китайские вечнозеленые и цветущие растения; калатеи и маранты; висели роскошные гроздья винограда, бледно-зеленый испанский лишайник соседствовал с бромелиевыми (ананасовыми). Землю покрывал ковер из разросшихся «детских слезок». В эту тропическую «страну чудес» мы запустили разноцветных зябликов и длиннохвостых попугаев, которые там свободно летали, а также пару хамелеонов, несколько очаровательных маленьких зеленых древесных лягушек (они начинали квакать, когда в «тропики» напускали туман) одну или две жабы.
В центре магазина находился большой бетонный бассейн с огромным камнем из лавы посредине, а на камне рос папоротник. Мягкий водопад падал на камень, откуда вода стекала в бассейн, в котором плавали золотые рыбки. За бассейном, в глубине магазина, стоял изготовленный на заказ прилавок из серого калифорнийского ореха. Отсюда несколько ступеней вели на террасу, перед которой росло дерево, увитое виноградной лозой, которая к концу лета давала очень много зеленого винограда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82