Теперь пес был совсем рядом, отделенный только дверью из тамбура.
Придерживая за ручку, Глазычев приоткрыл ее и бросил за порог на пол горбушку хлеба.



Собака хлеб не взяла и гулко залаяла, пытаясь просунуть морду в щель.
– Молодец, – сказал Глазычев. – Хорошо. А чего, в самом деле, со мной церемониться! Тебя как, дурака, зовут?
Он обращался к собаке не то чтобы ласковым, а удивительно спокойным и даже уважительным тоном. Оскалив крупные клыки, залитые слюной, сморщив темный нос и выгнув книзу широкую шею, на которой торчком встала длинная шерсть, собака злобно лаяла. Ее особенно раздражало, что сквозь щель в дверях Глазычев был совсем рядом, а схватить его не было никакой собачьей возможности.
– Ну что? – уговаривал ее Глазычев, незаметно делая последние приготовления: он закреплял на конце длинной палки короткую веревку с карабином. – Ну, чего расходился? Я ведь все равно тебя умнее. И нисколько я тебя не испугался. Давай лучше сделаем по-хорошему… Не хочешь, дурень? Ну смотри, дело твое…



Затем он быстро и сильно толкнул плечом дверь, так что пес от неожиданности отпрянул назад, и перешагнул порог.
Не останавливаясь, Глазычев решительно пошел на собаку, и, когда она, тотчас же опомнившись от удивления, что ее не боятся, бросилась навстречу, он ловко сунул вперед левую руку, обмотанную ватником, прямо в ее раскаленную пасть.
Пес впился в ватник. А Глазычев спокойно правой рукой зацепил карабин об его ошейник.
Минут через двадцать они оба выпрыгнули из вагона: собака, привязанная к концу длинной палки, и Глазычев, держащий эту палку за другой конец.
В питомнике он запер пса в просторную клетку. Из собачьей кухни принес и поставил ему кастрюлю с жирным супом. К вечеру, перед уходом домой, Глазычев зашел его проведать. Кастрюля лежала на боку, суп из нее вытек. Пес кинулся на проволочную сетку, встал на задние лапы и зарычал.
Старший инструктор Дорохов, который подошел к клетке вместе с Глазычевым, сперва присел на корточках, потом зашел сбоку, справа и слева осматривая беснующуюся собаку, и в заключение крикнул Глазычеву, перекрывая лай:
– Хороша машина!
В устах Дорохова это было высшей похвалой псу.
Назавтра нашлась его хозяйка. В питомник приехала на «Победе» отлично одетая женщина, от которой так пахло духами, что, казалось, даже ее автомобиль работал не на бензине, а на духах. Запах этот был настолько силен, что тридцать семь кобелей в клетках подозрительно зашевелили влажными черными ноздрями, когда она прошла в кабинет к начальнику, майору Билибину.
Отрекомендовавшись женой капитана первого ранга, она сообщила, что собака, задержанная накануне в поезде, принадлежит ей.
Собачьи документы, родословная были у женщины при себе.
Просмотрев их, Билибин спросил:
– Каким же путем вы его потеряли в вагоне?
– Я его не теряла. Я от него ушла.
Увидев, что Билибин удивленно прищурился, она пояснила:
– Да, ушла совершенно сознательно. Я велела ему лечь под скамью. Он не соизволил послушаться. А когда я замахнулась на него поводком, он бросился на меня. Посудите сами, товарищ майор: мне было стыдно перед пассажирами! Собака, бросающаяся на свою хозяйку…
– Согласно документам, – перебил ее Билибин, – хозяином немецкой овчарки, по кличке Мухтар, является гражданин Колесов А. С.
– Это мой муж.
– Прошу паспорт, – сказал Билибин.
Женщина Билибину не понравилась. Ему было не по душе, что она сразу заявила о своем браке с капитаном первого ранга. Билибин не терпел, когда на него пытались воздействовать чинами и званиями. Вообще, эта женщина не понравилась ему всем, даже тем, что на нее бросилась собственная собака. А если майору Билибину кто-нибудь не нравился, то он становился таким отчаянным формалистом и чиновником, что его самого тошнило от этого, но сдержаться у него не хватало сил.
– Гражданин Колесов А. С. действительно является вашим мужем, сказал Билибин, отдавая ей паспорт.
– А я в этом нисколько не сомневалась, – язвительно ответила женщина.
– Остается только одно: собака должна опознать вас.
– Вы хотите сказать, что я должна опознать собаку?
– Таков порядок, – ответил Билибин. – Пройдемте на территорию.
Мухтар почуял хозяйку еще издали. Из грозного зверя он вдруг превратился в щенка. Подпрыгивая от счастья на всех четырех лапах, Мухтар повизгивал, вертелся на месте, хвост его затикал, как маятник. В соседних клетках беспокойно забрехали собаки, когда мимо них проходила незнакомая посетительница, а Мухтар в ужасе слушал их лай, не понимая, как же можно так негостеприимно встречать его хозяйку. Он тотчас же грозно зарычал на этих невеж, пытаясь объяснить им, что если они сию секунду не замолчат, то будут иметь дело лично с ним.
Все это произошло еще до того, как Мухтар увидел свою хозяйку. Когда же она появилась перед его клеткой, он повалился на пол, задрал кверху лапы и стал елозить хребтом по полу, изгибаясь в разные стороны и кося на нее светящиеся восторгом глаза.
«Я могу и так, и так, и эдак, – рассказывали его глаза. – Я очень веселый, я ужасный шутник, я чуть не издох без тебя…»
– Убедились? – спросила Билибина женщина.
Услышав ее неповторимый голос и запах, от которого он сомлел, Мухтар перевернулся на живот и пополз к металлической сетке, отделяющей его от хозяйки.
«Сейчас мы пойдем с тобой домой, – говорила Мухтарова умильная морда. – Кажется, я в чем-то виноват перед тобой, но ведь ты самая добрая, самая умная, самая справедливая… Да посмотри же на меня наконец!»
И, словно поняв, о чем он просит, женщина посмотрела на него; затем обернулась к Билибину и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20