Мы ничего не добьёмся, если будем продолжать в том же духе.
– Приборы, приборы… Всё бы вам на приборы валить.
Рейтер медленно прошёл к центру зала и остановился перед металлическим столиком на колёсиках, где лежали вырезанные сердца. Его брови выразительно поднялись.
– Это что такое, гауптштурмфюрер?
– Простите, штандартенфюрер, я не понимаю, о чём речь, – растерялся Людвиг Брегер.
– Что за преступная расточительность? Вы просто выбрасываете материал! Почему не заспиртовываете? Это всё может пригодиться для самых разных нужд, Брегер! Что вы позволяете себе, гауптштурмфюрер! О несовершенстве нашего оснащения можно говорить без конца, для этого не требуется большого ума! А вот о деле подумать у вас, как я вижу, не хватает ума! Разве вы не видите, что у вас зазря пропадает материал? – Рейтер снова указал пальцем на столик с вырезанными сердцами.
– Но я не получал никаких распоряжений на этот счёт, штандартенфюрер! – Людвиг вытянулся в струнку, глаза его заметались.
– А собственной головы у вас нет? Вы уже третью неделю проводите эксперименты. Страшно подумать, сколько ценного материала отправлено по вашей милости в мусор! О чём вы думаете?
– Простите, штандартенфюрер. Ничего подобного больше не повторится.
Карл Рейтер посмотрел на гауптштурмфюрера и едва уловимо шевельнул ноздрями, уловив запах коньяка. Он хмыкнул, повернулся и прошёл мимо лаборантов к алтарю. Внимательным взглядом он долго смотрел на лица убитых, чуть склонившись над ними. Высокая чёрная фуражка блеснула серебряным орлом и черепом, козырёк отбросил густую тень на глаза штандартенфюрера. Он оглянулся на лаборантов и опять нагнулся к трупам.
– Они боятся, – проговорил он негромко, но все услышали его слова. – Они боятся! – повторил он, удивлённо повысив голос, и медленно отошёл от алтаря. – Вы понимаете, о чём я говорю? Фройляйн Хольман!
Герда быстрым шагом приблизилась к Рейтеру.
– Слушаю вас.
– Сделайте пометку, что надо подумать о душевном состоянии жертв. Они не должны бояться. Вы меня понимаете?
– Нет, штандартенфюрер. – Герда отрицательно качнула головой. – Они не могут не бояться. Их же ведут на казнь.
– Да, да, – кивнул Рейтер, – на казнь. А должны вести к дверям будущей жизни! Чёрт возьми, это ведь совсем другое дело! Я сегодня же переговорю об этом с обершурмбанфюрером Дитрихом, дам ему соответствующие указания. А вы, фройляйн Хольман, составьте заявку на предоставление нам дополнительно другого материала. Нам нужны люди нордической расы, а не второсортные виды. Вы меня понимаете?
– Приносить в жертву арийцев? – не сдержался изумлённый Людвиг.
– Именно! Пока, разумеется, будем продолжать работать с человеческой массой низшего сорта, чтобы добиться главного – зафиксировать эманации смерти. Но как только добьёмся первых результатов, сразу перейдём на более качественный материал.
– Но для чего, штандартенфюрер? Да и кто нам позволит?
– Для чего? Я объясню. – Он обвёл собравшихся тяжёлым взглядом своих синих глаз. – Никто из вас ещё не догадался? Что ж… Истинный ариец должен умирать с гордостью и радостью, потому что для него не существует смерти. Члены СС живут не для себя, а для Германии, для Великого Рейха! Отдавая свою жизнь, они должны быть в экстазе и выделять энергию энтузиазма! Задумайтесь, какая сила окажется в наших руках, когда мы научимся аккумулировать эту энергию и направлять её в нужное русло… А что до разрешения, то, уверяю вас, мы его получим. Доктор Хирт уже проводит опыты по глубокой заморозке людей. Поначалу он работал только с неполноценными экземплярами, но теперь, когда накопились первичные результаты, он приступил к экспериментам с представителями арийской расы. Это естественно, закономерно. Сначала мы занимаемся крысами, затем берёмся за обезьян, а потом апробируем наши достижения на людях…
Рейтер помолчал, повернулся и зашагал к двери. Затем он остановился и посмотрел через плечо на Людвига.
– Да, я забыл сказать: мы получили указание отделять головы у отработанных экземпляров от туловища и отправлять их в Страсбург в Анатомический институт доктору Августу Хирту. На днях нам должны прислать формулу консервирующего состава, куда следует помещать головы. Для этого я и зашёл к вам. Так что, гауптштурмфюрер, позаботьтесь о том, чтобы использованный материал не пропадал зря. – Рейтер улыбнулся, его взгляд смягчился. – Я распоряжусь, чтобы вашей лаборатории выделили две холодильные камеры. Чёрт его знает, что и кому ещё может потребоваться.
Он постоял ещё несколько мгновений, обдумывая что-то, и посмотрел на Герду.
– Фройляйн Хольман, – он сделал по направлению к ней два шага, громко скрипнув сапогами, – чем вы заняты завтра вечером?
– Ничем, штандартенфюрер. – Герда выпрямилась и подняла подбородок. Её невысокая, исключительно пропорционально сложенная фигурка будто напружинилась. – Завтра суббота, и я абсолютно свободна.
Рейтер заметил, как лицо Людвига заострилось.
– Я приглашён в чилийское посольство. Мне нужна спутница на завтрашний вечер, приятной наружности и политически грамотная. Не согласитесь ли вы сопровождать меня?
– С удовольствием! – Её серые глаза смотрели с откровенной расчётливостью. – Как мне одеться?
– Не слишком вызывающе. – Он приблизился к Герде ещё на шаг. – Напишите мне ваш адрес, я заеду за вами в пять часов.
Она быстро написала несколько слов в раскрытой тетради и, согнув листок и тщательно прогладив место сгиба, оторвала ровную полоску бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16