Через минуту позвонили мальчики - однокурсники Люды:
- Идем по лестнице - альбом валяется. Вам подписан! - растеряно протянули они "Рисунки русских писателей".
- А больше там никто не валяется? - спросила Ольгуша.
- Нет... У вас гости? Но мы на минyтoчкy...
Ольгуша бросилась к Галине Дорофеевне: подруга, спрячь в свою сумку этот альбом, видеть не могу, сдой в школьную библиотеку.
- Спектакль! Второй спектакль! Обещали... обманули.
- Вон как хорошо поют на кухне мальчики Люды, которые на минутку зашли.
Спектакль оказался на тему дня. Иpa надела очки и стала читать: "В эфире новости! С сегодняшнего дня начинается предвыборная кампания в семейную Думу... Мы предоставили бесплатное время для рекламных роликов..."
Гамлет упал в кресло. Как удачно Люду под меня загримировали, думал он, усы точно мои нарисовали...
- Гамлет Эльбрусович - ваш кандидат! Человек, который глобально смотрит на все ваш проблемы.
Проблемы... лемы... беременая Инна почему в халате? А, она играет Ольгушу... Гамлет повернул голову в сторону, чтобы не смотреть, как сын наливает энную рюмку водки - а потом уронил подбородок на грудь и захрапел. Очнулся, когда все хлопали. Жена несла ему стакан крепчайшего чая. Дочери на блюдце предлагали конфеты, печенье. Он сел на краешек кресла, чтобы больше не заснуть (научился этому способу на работе), и сказал ни к селу, ни к городу, как это у него бывало:
- Хочется вернуться в детство, когда все бескорыстно мной восхищались.
- А мы и сейчас тобой бескорыстно восхищаемся - корыстно, что ли? прыснула Елизавета.
- А вы знаете: в Перми объявлен памятник Трем сестрам? - отвлекающим голосом закричал Гамлет.
- Знаем, знаем, мы уже десять памятников набросали, - Ольгуша, не поверишь, изобразила двумя поварешками трех сестер: - Это хризантемы, три, головы повесили! На перроне, где "Кама" уходит. И вот оркестр заиграл "Прощание славянки", ручки-листья затрепетали в стороны Москвы: "В Москву! В Москву!"
- Как они бронзовые-то затрепещут?
Это Гамлет еще запомнил... А еще: как грачи улетели (Кирюта)...
* * *
Утром прибежала Алефтина Васильевна, тетя Лефа с первого этажа, и сказала тихим голосом, каким говорят в сериалах: "Наша фазенда продана проклятому Педро":
- Марта Спиридоновна уже всех соседей в подъезде обежала - говорит, что у вас драка всю ночь!. Мол, строят из себя интеллигенцию много лет, но вот вчера все выяснилось, все-таки сдержать они свою натуру не могут. - Вы уж не говорите никому, что я была! Не выдайте.
Ольгуша сразу расстроилась. Пути-то расстройства накатанные, в отличие от путей радости, поэтому она вдоль них просто засвистела - с большой скоростью. Но тут позвонил Рауф:
- Материал просмотрел! Финал отличный получился! Особенно Ерофей. Надеюсь, он сегодня повесился?
- Ну что ты говоришь! Рауф! Хоть мы и в тоске... из-за этой драки.
- Напрасно! Что за свадьба без драки?
Ольгуша взбодрилась и стала собирать бутылки, чтобы вынести. Она про себя что-то бормотала.
- Ты боишься, что все соседи уже там стоят? - Гамлет выглянул в окно. - Да, они стоят. Давай я вынесу мусор.
- Нет, я сама, мнe нужен моцион.
- Если глубоко посмотреть на это, - Гамлет по-доброму улыбнулся, - то в этих соседских пересудах... не одно костомойничество! А и желание понять людей тоже. Начало творчества.
Ольгуша со смиреномудрием посмотрела на мужа и с гордостью на Катю, которая только что проснулась и вышла к хозяевам: мол, каков он у меня!
Возле подъезда собралось уже все отработанное поколение: Лефа, Марта Спиридоновна, Валентин Романыч с палочкой и дворничиха, окидывающая облака шалым взглядом: "Мне бы сейчас метлу до неба - я бы размела эти тряпки летающие!"
- Что, Оля, говорят: драка у вас вчера была на серебряной-то свадебке? - спросила она чистеньким, невинным голосом.
- А как же свадьба и без драки! Что это за свадьба? - уже научено ответила Ольгуша.
Женский космос умолк, переваривая довод. Валентин Романович заговорил первым: вообще-то да... маловато еще! Без милиции даже.
И только дома еще несколько раз вспомнили про Ерофея:
- Вагина глубиною... ждал пять лет... я, как атлет. Дурак какой!
* * *
- Гамлет, - кокетливо заявила Людовик за обедом. - Все гриппуют. Нас осталось мало. Как делать газету? Мы с Елизаветой решили повеситься.
- Люблю хорошеньких удавленниц! - бухнул он (сколько они так будут шутить по-некрофильски?).
Елизавета сделала несколько судорожных глотков, подключив к этому даже плечи.
- Вот, из-за тебя могла подавиться.
- А зачем ты вообще ешь? - вдохновенно обратился к ней Гамлет. - Тебе же все равно прекращать свою жизнь. Отдай мне свою порцию.
- Хитренький, - не помня себя, закричала Елизавета.
Гамлету дали вычитать материал про убийство. В желтой прессе всякое разоблачение - это воспевание себя: "Только у нас вы узнаете все жуткое!" Чтобы своя жизнь после этого чтения показалась тихой и удавшейся. Да, пятнадцатилетние подростки сбиваются в стаи. Власти в самом деле виноваты, что не занимают юношество ничем. Но ведь убивает человек сам - вот этими пятипалыми руками. А у других людей просто нет навыков духовной битвы. Вдруг да они подумают: "Он убил, и я смогу так же разрешить свои проблемы". Соблазнять малых сих под видом критики властей - тут одно только многоточие.
Он думал: до каких пор Людовик и Елизавета будут выполнят указания хозяина? Статьи еще пожелтее? Собачьи бои на первую страницу? Но что-то не пускало Гамлета представлять дальше... Он был убежден, что по почве жизни подруги процарапали отчетливую черту, и за нее не переступить. Он за многое уважал Людовика: за трудолюбие, за то, что сына вытащила из наркоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28