И тут ее как ударило – долг! Как она его теперь отдаст? Это невозможно, это просто какое-то наваждение. Не могли ее уволить из-за каких-то негодяев. А этот длинный еще так мило улыбался. Ах, как обманчива внешность, как обманчив этот самый миг между вчера и завтра.В квартире было тихо, хотя Вера Михайловна еще с порога прислушалась, не пищат ли котята.Афанасий вышла из темноты походкой постороннего наблюдателя. Стройная, изящная, отчужденная. Посмотрела на хозяйку и сладко потянулась.Вера Михайловна бросилась ее обнимать, целовать, гладить, поздравлять.– Ну что, мамаша, как твои детки, чем ты их кормила? Я им тут принесла вкусненького, а тебе свежего молочка. Ну, показывай, сколько их у тебя?Вера Михайловна наконец разделась, переобулась и готова была принять новорожденных.Афанасий прошла на кухню. Ну конечно, рожала небось в грязном ведре.Вера Михайловна заглянула в ведро – увы! По углам никаких котят.– Неужели ты рожала в комнате? – уважительно произнесла хозяйка, шагая в комнату, но и там никаких котят не было.Афанасий лениво наблюдала за поисками ее собственных детей, не принимая в этом никакого участия.Страшное подозрение закралось в голову Веры Михайловны. Ее ведь предупреждали: мамаша может и поесть своих детишек.Вера Михайловна обшарила все углы, мыслимые и немыслимые закоулки, заглянула даже в духовку, но никаких котят не нашла. Она обессиленно села на стул и с ужасом уставилась на Афанасия.– Ты что наделала? – спросила она сдавленным голосом.Афанасий умылась.Вера Михайловна дрожащей рукой набрала номер жены дипломата и, как только та ответила, зарыдала:– Она поела своих котят! Ты представляешь, прихожу домой – ни одного котенка!– Погоди, Верусь, может, она еще не родила? – забеспокоилась и подруга.– Как же! А куда живот девался?– Ужас!– Я ее убью! Она свинья, гадость, каннибалка!– Каннибалы – это людоеды.– Так она меня и съела! Я о ней думала, что она… А она…– Ты хорошо поискала?– Даже на антресоли заглядывала.– М-да…– Никогда не вешала кошек, а эту линчую!Вера Михайловна снова зарыдала, и подруге оставалось только выслушивать тяжкие всхлипы.– Ну погоди, может, еще все образуется, – сказала она.– Что образуется?– Ну не знаю… Найдутся котята.– Где?– Да где-нибудь. У тебя форточка открытой оставалась?– При чем тут форточка?– Она вылезла в окно, спустилась на улицу и где-нибудь в подвале родила.– Ага, а потом бросила детишек и вернулась домой?!– Действительно, странно. Они ведь от котят не отходят. Погоди минутку, я позвоню своему знакомому, он педиатр.– Кошачий?– Какая разница!Пока телефон молчал, Вера Михайловна еще раз обыскала квартиру и даже с пристрастием допросила Афанасия. Тщетно. Афанасий была сама невозмутимость.Подруга позвонила не через минуту, а через полчаса.– Значит, так, педиатр этот ничего не знает. Но у него есть знакомый вирусолог, тот, правда, тоже ни уха ни рыла, но у него есть знакомая ветеринарша. Она, правда, по крупному рогатому скоту, но у нее есть…– Короче! Кто у нее есть?– Не кто, а что. У нее есть ветеринарная энциклопедия. Она посмотрела. Ну-ка возьми Афанасия на руки. Вера Михайловна взяла ненавистное животное.– Теперь посмотри – есть ли у нее набухшие соски? Вера Михайловна перевернула кошку на спину – соски были, но малюсенькие.– Нет.– Ну вот, так и есть! Твоя кошка никого не родила! – торжественно провозгласила подруга,– Как это? А куда девался живот?– Ветеринарша сказала, что такие случаи часто встречаются у людей. Так называемая истерическая беременность. Ложная то есть.– А у кошек?– У кошек – редчайший случай. И еще она сказала, только ты не обижайся, что животные часто подражают своим хозяевам.– Что ты хочешь этим сказать? Я никогда не симулировала беременность.– Ну, может быть, ты слегка истерична, климакс, знаешь ли…– Это тоже она тебе сказала? Я ведь не крупный рогатый скот.– Это я сама додумала.– Ну спасибо.– Не за что. Успокойся, видишь, все объяснилось.Вера Михайловна бросила трубку.С Афанасием-то разъяснилось, а с ней самой? Неужели она действительно климактеричная истеричка?Мужчины у Веры Михайловны не было уже года четыре. Она сама себе не признавалась в этом, но, когда по ночам ей снились бесстыдные сны, просыпалась уставшая и разбитая.Глупо! Никакой мужик ей не нужен. Не кошка ведь она!– Мама, как у тебя дела?– Если ты позвонила только для того, чтобы задать этот дежурный вопрос, то у меня нет времени.– О господи, мама, я просто волнуюсь.– А что, есть причина? Я уже не жилец на этом свете? Хотя при нашей жизни отбросить лапти не так уж и сложно.– Мама, меня уволили.– Я всегда говорила: американцам верить нельзя. Они все сволочи.– Мам, а Афанасий симулировала беременность.– На что ты намекаешь? Что я тоже – симулянтка?– Мам, ну что ты говоришь?– А что ты думаешь? Вот главный вопрос.Вера Михайловна и не заметила, как за разговорами открыла детское питание и съела его.Когда положила трубку, уставилась на пустую баночку, и ей вдруг стало так тоскливо и одиноко. Хоть в петлю вместо Афанасия.Вера Михайловна хотела заплакать, но не стала. Все слезы она отрыдала часом раньше.И тогда она встала, открыла шкаф и достала самое свое нарядное платье.Надо сказать, что на дорогие наряды у Веры Михайловны денег не было, но одевалась она отменно, даже Чарли иногда поглядывала на нее с завистью.Секрет был прост: Вера Михайловна прекрасно шила. Журналы «Бурда» огромной стопкой лежали в углу.И вот она достала свое лучшее платье, которое еще ни разу не надевала, сделала прическу, вечерний макияж, надела это шикарное платье и сказала:– Имею право!Швейцар отеля «Мэдиссон-Московская» ее не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97