Вот единственный способ расплаты. Сказано в Правой Стезе: "О верующие, предписано вам мщение за убитых".
Оказано также: "В отмщении – жизнь, и обладающие разумом…" (Правая Стезя, или Истинный Путь, – имеется в виду Коран, сура 2 "Корова", аяты 178, 179). Но в другом месте нам ниспослано: "Душу за душу, око за око, нос за нос, ухо за ухо, зуб за зуб, и за увечье членов – отмщение, а если кто подал милостыню за это, то это ему искупление. И те, что не судят согласно тому, что ниспослал Аллах, – свершают злодеяние" (Сура 5 "Трапеза", аят 45 Пер. Б.Я.Шидфар). Я невиновен в этом убийстве, о шейх, а неправедная месть преступление худшее, чем само убийство.
– Аллах велик, – прошептал Фридландер-Бей. Он смотрел на меня с изумлением. – Я слышал, что ты неверующий, сын мой, и это причиняло мне боль. И все же ты демонстрируешь неплохое Знакомство с Благородным Кораном. – Он поднялся со своего места и потер лоб, затем подошел к просторной постели и лег на покрывало. Я хотел повернуться к нему, но огромная коричневая лапа, словно гиря, опустилась на плечо и заставила принять прежнее положение. Теперь я мог созерцать лишь стул, на котором только что сидел Папа, но, когда он заговорил, отчетливо слышал каждое слово. – Мне сказали, что из всех жителей Будайина только ты имел вескую причину для того, чтобы убить этого человека.
Я прокрутил в памяти события прошедших месяцев: честное слово, не могу вспомнить даже когда я в последний раз поздоровался с Сонни! Всегда старался держаться подальше от "Красного фонаря"; никаких дел с обрезками, гетеросеками и фемами, находившимися под опекой одноглазого, я не имел, общих друзей и даже знакомых у нас не было, если не считать Фуада иль-Манхуса, который никак не мог считаться моим приятелем. Кстати, он также не входил в число приятелей Сонни.
Но понятие мести у арабов такое же сложное и многостороннее, как у уроженцев Сицилии. Возможно, Папа знал о столкновении, случившемся многие месяцы или даже годы назад, о котором я успел начисто позабыть.
– У меня нет ни единой причины для убийства, – сказал я дрожащим голосом.
– Мне совсем не нравятся отговорки, о мой племянник. Часто, очень часто приходится задавать людям подобные трудные вопросы, и каждый раз они начинают с увиливаний и отговорок. Такое продолжается, пока один из моих слуг не убеждает их прекратить. Следующая стадия – ответы, которые уже нельзя назвать увиливанием, ибо, увы, они просто лживы. И снова гостей приходится вразумлять, дабы они не тратили понапрасну драгоценное время. – Он говорил негромко, голос казался усталым. Я снова попытался повернуться лицом к Папе, и снова могучая каменная десница сжала плечо; на этот раз было гораздо больнее. Папа продолжал:
– Рано или поздно человек с нашей помощью начинает понимать, что самое разумное – говорить правду, ничего не скрывая. Однако слишком часто я вижу с болью, во что превращаются к тому времени гости. Поэтому мой совет тебе: как можно быстрее и без нашей помощи перейди от увиливаний и лжи – а лучше вообще избежать их к правдивым ответам. От этого выиграем все мы.
Рука по-прежнему давила на плечо. Казалось, кости постепенно расплющивают под прессом и скоро они превратятся в белую пыль… Я не издал ни звука.
– Ты был должен моему другу некую сумму денег, – произнес Фридландер-Бей.
– Сейчас ты уже ничего ему не должен, ибо он мертв. Я взыщу долг вместо него; и я сделаю то, что дозволено Книгой.
– Я ничего ему не должен! – выкрикнул я. – Ни единого гроша!
Страшная рука принялась расплющивать мое второе плечо.
– У собаки все еще опущен хвост, о повелитель, – пробормотал Говорящий Булыжник.
– Я не лгу, – произнес я, немного задыхаясь. – Если я говорю, что ничего не должен Сонни, значит это правда. Повсюду в городе меня знают, как человека, который никогда не лжет.
– Что ж, я действительно раньше не имел оснований сомневаться в тебе, о мой племянник.
– Может быть, теперь он нашел серьезную причину, чтобы стать лжецом, пробормотал Говорящий Булыжник.
– Сонни? – удивился Фридландер-Бей, возвращаясь к столу. – Никого не волнует судьба Сонни. Он не был ничьим другом, могу тебе в этом поручиться.
Если Сонни тоже мертв, от этого воздух Будайина станет хоть немного чище. Нет, мой племянник, я попросил тебя присоединиться ко мне, чтобы расспросить о смерти моего друга, Абдуллы абу-Зайда.
– Абдулла, – произнес я с трудом. Боль становилась почти невыносимой; перед глазами начали мелькать красные вспышки, голос стал хриплым и еле слышным. – Я не знал даже, что его убили.
Папа снова потер лоб:
– За последнее время многих моих друзей внезапно забрала смерть. Слишком многих, чтобы объяснить их гибель обычными обстоятельствами.
– Да, – сказал я.
– Ты должен доказать, что невиновен в убийстве Абдуллы. Больше ни у кого не было веских причин желать ему несчастья.
– Какая же у меня была причина?
– Долг, как я уже говорил. Да, Абдулла не пользовался всеобщей любовью; вполне допускаю, что многие не выносили или даже ненавидели его. Однако каждый житель квартала знал, что он находится под моей защитой, и причинить ему какой-либо вред – значит причинить вред мне. Его убийца умрет так же, как погибла жертва.
Я попытался поднять руку, но не смог.
– Как он умер?
Папа мрачно посмотрел на меня из-под полуопущенных век.
– Ты расскажешь мне, как он умер.
– Я… – Каменные лапы оставили в покое мои плечи, от чего боль стала еще сильнее. Потом я почувствовал, как стальные пальцы обвились вокруг горла.
– Отвечай быстрее, – мягко произнес Папа, – или очень скоро ты вообще никогда не сможешь ничего сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105