По крайней мере, в том, что касается меня. За других я говорить не могу. Большинство из тех, кто умудрился пережить фестиваль, были не в состоянии ничего никому сказать еще несколько месяцев после его окончания. Некоторые из них даже дали обет молчания и больше вообще никогда ничего не говорили.
Но в тот вечер в квартире Т.С. Давстона никто из нас даже предположить не мог, чем это закончится.
Я не утверждаю, что виноват был толькоТ.С. Давстон. Но частично – безусловно. Я утверждаю, однако, что яне был виноват ни в чем. Я абсолютно невиновен.
Я сказал судье:
– Это не я.
И, думаете, он услышал?
Как же!
Он сказал, что за все долгие годы, которые он провел в суде, он никогда не слышал ничего более ужасающего, и что ему теперь придется обратиться к психоаналитику, чтобы справиться с кошмарами, которые его теперь мучают.
Может, именно поэтому он вынес такой суровый приговор.
Но я забегаю вперед. Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год, Лето Любви и Брентстока.
Ах, Брентсток.
Я там был, понимаете?
Все это началось вечером в пятницу.
12
Привычка, противная зрению, ненавистная обонянию, вредящая рассудку, останавливающая дыхание, и зловонным черным дымом, порождаемым ею, напоминающая более всего вселяющие ужас испарения Стикса, что течет в бездне, не имеющей дна.
Иаков I (1566–1625), Порицание табаку
Брентсток, Брентсток! Подходите, покупайте сигареты «Брентсток», они чудЕС-Сны!
Норман Хартнелл

Они шли тысячами. Мирный народец, с цветами в волосах, с колокольчиками в руках, в бусах и сандалиях на босу ногу. И еще в клешах, но, поскольку на дворе были шестидесятые годы, это можно было простить.
Они были живописны, они были прекрасны, и простой брентфордский люд глазел на них во все глаза. Матери выходили на крыльцо с младенцами на руках. Старперы, не выпуская из рук тяжелых палок, щурились сквозь дым трубочного табака. Лавочники стояли в дверях магазинчиков, а кошки на подоконниках лениво поднимали головы, смотрели вслед и тихо мурлыкали.
Старый Пит удобно расположился у входа в хибарку на своем садовом участке.
– Толпа педиков, – сказал он, наблюдая за вновь прибывшими. – Им не помешало бы послужить в армии.
– Не питаете склонности к миру и любви? – спросил я.
– Не лови меня на слове, парень. Я обеими руками за свободную любовь.
– Да ну?
– Вот и ну. Иди найди девочку помоложе, и скажи ей, что Старый Пит абсолютно свободен.
Я вежливо улыбнулся.
– Ладно, мне пора, – сказал я. – Нужно убедиться, что сцену уже поставили, и все такое.
– Иди-иди, – проворчал Старый Пит. – Кстати, увидишь этого Давстона – передай ему, чтобы убрал бочки с отравой из моей хижины. У меня от этой вони ноги слабеют.
– Бочки с отравой? – удивился я.
– Фунгицид. Мы им поле опрыскивали. Какая-то американская дрянь, вокруг которой столько шума во Вьетнаме. Мне от нее тоже, между прочим, погано. Я говорил этому Давстону, но он разве послушает?
– Хрена с два он послушает!
Старый Питер сплюнул в кадку под водостоком.
– Именно, – сказал он, – так что иди отсюда на хрен.
И я пошел на хрен. У меня было еще очень много дел. Я должен был убедиться, что со сценой все в порядке, а также с освещением, а главное – с усилителями. Вся эта фигня у нас была, и нечего удивляться. Мы взяли ее напрокат на местном складе. Его хозяин, венгр Лапшо Науши, обслуживал съемки кинофильмов и телепрограмм. Вообще мало есть вещей, которые нельзя найти в Брентфорде – надо просто знать, где искать.
Чтобы расплатиться, мне пришлось снять все деньги со сберкнижки, но Т.С. Давстон пообещал, что расходы мне возместят.
Я взобрался на сцену и поглядел вниз, на все прибывающее море волосатых голов. А потом я сделал то, что мне всегда хотелось сделать. Я подошел к ближайшему микрофону, и сказал в него:
– Раз-раз… раз-два-три…
И меня ждало немалое разочарование.
Я повернулся к одному из ребят от Науши, который тащил мимо катушку с кабелем.
– Этот микрофон не работает, – сказал я ему.
– А ничего не работает, приятель. Мы не можем найти сеть.
Это был один из тех самых особых моментов. Знаете, да? Тех, что отделяют мужчин от мальчиков, героев от трусов, капитанов рынка от кочегаров, разгребающих…
– Дерьмо собачье, – сказал я, чувствуя слабость в области мочевого пузыря. – Не можете найти сеть…
– Когда будет фургон с генератором?
Я улыбнулся особой улыбкой, которая, как мне казалось, должна была излучать уверенность.
– Что такое «фургон с генератором»? – осведомился я.
Парень от Науши ткнул в бок своего коллегу.
– Слыхал? – спросил он.
Его коллега ухмыльнулся.
– Может, он просто хочет, чтобы мы ему систему в розетку воткнули, в соседнем доме.
Я заговорил тем спокойно-уверенным тоном, который всегда вызывает уважение у простонародья.
– Я хочу, чтобы именно этовы и сделали, любезный, – сказал я. – Не в моих правилах возиться с генераторами. У меня есть собственный дом, который граничит с полем. Мы можем протянуть кабель на кухню, через окно, и включить его в розетку для электрочайника.
Судя по тому, как у них отвалились челюсти, стало ясно, что я вызвал у них не только уважение, но и восхищение.
– В розетку для чайника, – тихо сказал один из них.
– Именно, – кивнул я. – У нас естьэлектрический чайник. На дворе, понимаете ли, шестидесятые годы.
– Точно, – сказали они. – Да, точно.
Кабеля ушло довольно много, но мы наконец добрались до задней стены дома. Я залез в кухню через окно, вытащил шнур от чайника из розетки и включил в нее Брентсток.
Я был очень доволен собой и, когда я шел обратно к сцене (заметьте – шел, а не шаркал!), я не обращал внимания на дурацкое хихиканье и перешептывание за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83