И хорошо, что не обращали внимания.Навстречу шли трое в пилотских комбинезонах, со значками пилотов первого класса. Ладно они шли, в ногу, плечом к плечу, гулко вбивая шаг в упругий пластик пола: бух-бух-бух… Крайним слева был Всеволод. Правильно, первый пилот всегда слева. Да, это уже не желторотый юнец-практикант — твёрдые губы плотно сжаты, плечи вольно расправлены, глаза с кошачьей зоркостью смотрят вперёд.Я вжался в стенку, пропуская пилотов. Бух-бух… Вдруг стройный ритм нарушился. Всеволод очутился передо мной, схватил за руку.— Привет, старший! — гаркнул он на весь Селеногорск. — Вот здоров?!Он тряс мою руку, чуть не оторвал. Второй и третий стояли рядом с ним, плечом к плечу, и смотрели на меня, улыбаясь и не совсем понимая, что происходит. Оба они были из нового поколения пилотов, я их не знал.— Здорово, что ты прилетел! — Всеволод бросил своему экипажу: — Это Улисс Дружинин.Я убедился, что управление звездолётом будет в надёжных и крепких руках, очень крепких. У меня даже слиплись пальцы.— Пойдём с нами, старший, — сказал Всеволод. — Сейчас на корабле начнётся последний инструктаж. Потом — генеральный осмотр и проверка механизмов. В семнадцать ноль-ноль — старт.У него был твёрдый командирский голос. Да, все правильно, абсолютно правильно…— Мне надо на Узел связи, — сказал я.— К Робину? Его там нет. Говорю же тебе — весь штаб на корабле. Пойдём.Я покачал головой. Как писали в старинных романах — неведомая сила? Неведомая сила влекла меня на Узел космической связи. Ничего я не мог с собой подедать: мне нужно было постоять в аппаратной перед большим экраном, возле кресла, в котором сиживал Дед, — как-никак все началось именно в этой аппаратной…Даже лучше, если там никого нет.— Тогда сделаем так, — сказал Всеволод. — Если уж тебе непременно надо на Узел, то загляни туда, а потом приходи в шлюз. Грегори подождёт тебя в шлюзе и привезёт на корабль. Подождёшь, Грегори?— Конечно, — улыбнулся белокурый атлет. Он стоял крайним справа и был, очевидно, третьим пилотом.Они все решили за меня, оставалось только согласиться.Я свернул в боковой коридор, здесь было почти безлюдно, ещё поворот — и вот он, Узел связи. Табло не горит, толкни дверь и входи…Была освещена только та часть холла, где стояла вычислительная машина. Она работала, горели индикаторные лампы. А перед машиной сидел на корточках человек с узкой, худой спиной и, как мне показалось в первый миг, огромным птичьим гнездом на голове. Пол вокруг него был густо исписан формулами, и он продолжал быстро писать красным карандашом.Я смотрел на Феликса со смутным, тревожным ощущением — будто меня схватили за шиворот, больно сдавив горло, и перенесли на дюжину лет назад, в нашу молодость, в пережитое, отшумевшее, отболевшее…Феликс не видел меня. Он передвинулся вправо вслед за невообразимо длинным уравнением, которое выписывал. Потом уселся на пол, запустил пальцы в свои заросли. Только теперь я заметил, что в его рыжеватые волосы густо вплелась седина. Даже человек, расслоивший время, подвластен времени.Уйти, не мешать занятому человеку?Не уйду.Из пасти вычислителя поползла плёнка, но Феликс этого не замечал.Я сказал негромко:— Машина выдала ответ.Феликс вздрогнул и вскочил на ноги.— Улисс?.. А я не слышал, как ты вошёл…— Раньше ты был более чуток.Он смотрел все тем же странным своим взглядом — рассеянным и беззащитным. Он был плохо выбрит и одет в мятый-перемятый костюм не по росту, с оттопыренными набитыми карманами и оторванной от куртки застёжкой.— Что-то в тебе переменилось, — сказал Феликс.Он вытянул плёнку из вычислителя, посмотрел и бросил на пол — просто выпустил плёнку из рук.— Не то, что нужно? — спросил я.— Ещё один вариант тупика. Если бы я знал, как сформулировать… — Он замолчал.— Та же проблема? Расслоение времени?— Что? Нет, это другое… Расслоение времени — частный случай асимметрии. Я иду дальше и… прихожу к таким чудовищным парадоксам… — Феликс опустил голову и нервно потёр лоб. — Года два назад мне казалось, что я близок к математическому выражению механизма всеобщего взаимодействия материи. Но это оказалось иллюзией… Возникла такая невероятная картина, противоречащая всем нашим представлениям о мироздании, что… я чувствую, что бессилен… Ладно, оставим это…Мне стало жаль Феликса, но я не знал, как его утешить. Да и не в утешении было дело.— Улисс, — сказал он вдруг, тряхнув головой с какой-то отчаянной решимостью. — Я рад, что ты здесь… Все эти годы я вёл с тобой нескончаемый разговор — мысленно, разумеется. И надо наконец…— Не надо, Феликс, — быстро сказал я. — Все прошло, и не надо больше ни о чём.— Хорошо. Запоздалые объяснения действительно ни к чему. Но видишь ли, Улисс, я не очень приспособлен к так называемой практической жизни… всегда кому-то приходилось решать за меня. Так было и тогда…— Знаю. Она сама сделала выбор, и хватит об этом.— Она сама сделала выбор, — повторил он, — но ты должен был её удержать, Улисс. Ты мог это сделать, потому что…— Я ни о чём не жалею, Феликс.— Ты мог удержать Андру, я знаю это максимально точно. По-видимому, природа создала меня анахоретом, я просто не умею жить иначе, и, когда Андра взялась налаживать мой быт… весь этот распорядок в доме… и постоянные гости по вечерам… я чувствовал, что перестаю быть самим собой. Так продолжалось несколько лет, а потом я сделал — впервые в жизни — решительный шаг.Я слушал его с напряжённым интересом.— Мы не расстались, Улисс, нет. Но я предложил, чтобы каждый из нас жил собственной жизнью, без этого окаянного распорядка. Андра вернулась к своей лингвистике, опять надолго уехала в Африку, ну, а я… как видишь… — Он развёл руками и улыбнулся улыбкой ребёнка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100