И оно заставляло Арэнкава подчиняться…
– А теперь, Арэнкав, сходи и позови сюда пастухов. Только не гоняй по ярангам старика, которого вчера прислал.
– Ринтытег, ты, должно быть, знаешь что-то такое, чего боится Арэнкав? – спросил по-русски Праву, когда хозяин ушел.
– Он мне брат, – ответил Ринтытегин.
– Как – брат? – не понял Праву.
– Брат по старинному обычаю невтумгина. У нас был один отец. Изучал, наверно, этот обычай? – усмехнувшись, спросил Ринтытегин.
– Пережиток группового брака, – автоматически, как на экзамене, произнес Праву. – Как же так?
– Вот так, – ответил Ринтытегин. – Революция развела наши пути…
В чоттагин вошел пожилой оленевод. Он долго приглядывался к сумраку.
– О! Это ты, Коравье! – сказал он, осмотревшись. – А говорили, что ты уже с драным лицом прибыл. Дай, думаю, погляжу, как ему удалось вырваться из колхоза…
– Как тебя зовут? – спросил его Ринтытегин.
– Кэральгин, – ответил оленевод, моргая слезящимися глазами.
– Так и запишем, – Ринтытегин достал записную книжечку и карандаш.
– Что ты со мной делаешь? – испугался Кэральгин.
– Чтобы не забыть твое имя, я его помечу здесь, – объяснил Ринтытегин. – Не бойся, с тобой ничего не случится.
В чоттагин один за другим, робко озираясь, входили жители стойбища. Одни присаживались на корточки на земляном полу, другие прислонялись к стене яранги, к шестам, поддерживающим рэтэм. Пришли даже старики и женщины.
Каждого входящего Ринтытегин записывал в блокнот. Люди испуганно сообщали свои имена и тревожно смотрели на карандаш, бегающий по бумаге.
Последними пришли Арэнкав, Мивит и Эльгар. В яранге нельзя уже было повернуться.
– Здесь почти все жители стойбища, – сообщил Арэнкав.
– Хорошо, – кивнул Ринтытегин и встал. – Я вот что хочу сказать. Мы пришли с добрыми намерениями, с желанием помочь… Никто силой не собирается менять вашу жизнь: если хотите – живите так, как живете. Стадо никто не тронет. Надо будет сменить пастбище – обратитесь к колхозу… Советская власть уважает чужие обычаи. Но мы требуем, чтобы соблюдались наши законы, поскольку стойбище находится на советской земле. – Ринтытегин выразительно посмотрел на Арэнкава. – В Советском государстве все дети должны учиться. И ничего в этом страшного нет. Наоборот – польза. Верно, Арэнкав?
Арэнкав хрипло ответил:
– Верно.
– А пока ваших детей посмотрит доктор. Вот. она… Пусть вас не смущает, что она женщина. Она хорошо лечит. Если не доверяете, пусть ей поможет шаман Эльгар…
Старый шаман впился глазами в доктора Наташу.
– Через несколько дней, – продолжал Ринтытегин, – привезем новые котлы, чайники, металлические иглы и белую ткань для камлеек… Все это – подарки вам от Советской власти… Среди вас много пожилых и старых людей. Они умудрены жизнью и, я надеюсь, сумеют разобраться, как лучше поступить. Есть в вашем стойбище и такие, которые говорят о нас худое. Но вы не дети и поймете, что целый народ не может избрать для себя худшую жизнь, а ваше стойбище оказаться самым, умным и остаться в лучшем мире… Посмотрите на Коравье. Разве он похож на человека, над которым издевались? Конечно, когда оленевод впервые в жизни увидит моржа, он ему с непривычки покажется чертом… Вот что я хотел сказать.
В чоттагине было тихо. Арэнкав протолкался вперед.
– Долго будут в нашем стойбище ваши люди?
– Дня два, – ответил Ринтытегин. – Головой за них отвечаешь, – и обратился к собравшимся: – Подумайте над тем, что я вам сказал. Слушайте собственный разум.

7

Праву посмотрел на часы. Полночь. В пологе, высунув в чоттагин голову, спала доктор Наташа. Тусклый свет летней ночи лился через дымовое отверстие и падал на ее черные блестящие волосы, заплетенные в толстую косу. Вечером проводили товарищей.
– Чувствуйте себя здесь настоящими хозяевами, – говорил перед уходом Ринтытегин. – Конечно, не надо терять меры, но и не показывайте страха. Через день-два привезем подарки.
Вернувшись в ярангу, Праву и Наташа нашли костер потухшим. Пришлось его снова разжигать. Стоя на четвереньках, они дули в тлеющие угли. Пепел разлетался, осыпал их лица, забивался в рот, в глаза. Когда наконец огонь разгорелся и дрова затрещали, Праву глянул на Наташу и не сдержал улыбки.
– Твой вид не лучше моего! – огрызнулась Наташа и послала его за водой.
За чаем договорились дежурить по очереди. Праву вызвался дежурить первую половину ночи.
Наташа долго не засыпала: расспрашивала Праву о Ленинграде, об университете…
Наконец Праву строго велел ей спать. Наташа зевнула и призналась:
– Не могу уснуть, не почитав. Привыкла… Принеси мне вон ту, – она показала на толстую книгу, лежащую на ее черном чемоданчике. «Педиатрия», – прочитал Праву.
В чоттагине было достаточно светло для чтения. Солнце только ушло за горы и вскоре после полуночи снова взойдет…
Праву выглянул из яранги. Долину заливал ровный свет летней ночи. Тускло поблескивала река. Тишина такая, что уши ломит от напряженного желания услышать отзвук живого…
Глухой стук заставил Праву вздрогнуть: это из рук уснувшей Наташи выпала книга…
Честно признаться, Праву стало немного не по себе, когда уходящие товарищи скрылись за перевалом. Кто знает, что придумает Арэнкав, хоть он и брат по отцу Ринтытегину? Может быть, надо было взять с собой какое-нибудь оружие? Правда, Миклухо-Маклай ходил в селения папуасов без всякого оружия… Но папуасы считали его неуязвимым… Черт побери! Что только не придет в голову в такой тишине! Какое может быть сравнение с Новой Гвинеей… Здешние жители отлично знают, что Праву и Наташа такие же чукчи, как они сами… Интересно, боится ли Наташа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103