Вся эта огромная колонна оленьих, собачьих упряжек, тракторов и вездеходов растянулась от школьного дома до крайних яранг стойбища.
С восходом солнца начали разбирать яранги.
Люди знали, что в Торвагыргыне их ждут дома с мебелью, с постельным бельем, и все же на нарты и тракторные сани грузились вещи, назначение которых на новом месте никто не мог бы объяснить.
Руша пологи и покрышки яранг, женщины ревели в голос, а мужчины скупо роняли слезы в потухшие костры, которые никогда больше не взметнут пламени в дымовое отверстие к небу.
– Не слишком ли много слез для праздничного дня? – озабоченно заметил Праву, проходя вместе с Коравье по стойбищу.
Они подошли к яранге Эльгара. Старый шаман выкапывал идолов и аккуратно укладывал их на нарту.
– Что ты делаешь? – строго спросил его Коравье.
– Я тоже переселяюсь в Торвагыргын, – ответил старик.
– Зачем берешь идолов? Неужели думаешь шаманить и на новом месте? Где твое обещание не общаться больше с духами? – Коравье был возмущен.
– Зачем кричишь? – оправдывался Эльгар. – Я не буду шаманить в Торвагыргыне. Но мне жалко оставлять богов. Все же это неплохое дерево. Может быть, на что-нибудь еще пригодится.
– Подожди, Коравье, – остановил товарища Праву. – Пусть берет идолов. Мы их потом отправим в Анадырский музей.
Коравье просиял:
– Правильно! Обязательно отправим их туда!
– Что это такое? – подозрительно спросил Эльгар. – Если это дурное место, я оставлю идолов здесь.
– Это хорошее место, – серьезно заверил старика Коравье. – Там бывшие боги содержатся в почете. К ним относятся научно и даже вешают надписи: руками не трогать!
Эльгар слушал недоверчиво, потом поглядел на идолов, лежавших рядком на нарте, и сказал:
– Не знал, что вы еще кому-нибудь понадобитесь… Все же, выходит, не зря я мастерил вас…
– Рад, что переселяешься в Торвагыргын? – спросил его Праву.
Эльгар растерянно заморгал.
– Не понимаю, о чем спрашиваешь, – пробормотал он. – Рад ли я переселиться в Торвагыргын?.. Не знаю… Хуже было бы, если бы меня оставили здесь…
– Люди ведь плачут, – сказал Праву и обвел руками стойбище.
– Молодая, выходя замуж, тоже плачет, – глубокомысленно заметил Эльгар. – Это не те слезы, которые с солью… Посмотри кругом: есть ли один человек, который упирается? Нету такого. А скажи тому, кто плачет, что не возьмете его с собой, – такой крик поднимет! Верно, Коравье?
– Это верно, – кивнул Коравье.
Солнце поднималось все выше и выше.
Коравье и Праву ходили по ярангам и торопили людей.
– Снег намокнет от солнца, тяжело придется оленям, – говорил Коравье.
Но люди и без понукания спешили. К восьми часам утра все были готовы. Нарты и тракторные сани стояли, загруженные имуществом жителей бывшего стойбища Локэ. На снегу остались черные круги от яранг, высившихся здесь еще вчера.
Праву сначала примостился на тракторе Коравье. Но надо было следить за караваном и приходилось поминутно соскакивать и бежать в конец, к последнему трактору, который вел Кэлетэгин. Потом Росмунта пересела с саней в кабину к Коравье. Возвращаясь к головной машине, Праву увидел Росмунту рядом с мужем. Коравье сосредоточенно смотрел на дорогу, а жена не спускала с него глаз, и на ее лице было такое счастье и гордость, что Праву тихонько, чтобы не смущать ее, пропустил мимо себя трактор и пошел рядом с нартой Рунмына.
– Надо бы ехать побыстрее, – нетерпеливо сказал Рунмын. – Ведь трактор может увеличить скорость. А мы на своих оленях как-нибудь за ним угонимся.
Праву оглянулся. Караван сбился в кучу, оленьи нарты нагоняли друг друга: всем не терпелось поскорее попасть в Торвагыргын.
Праву добежал до Коравье и крикнул, чтобы тот прибавил скорость. Коравье понимающе кивнул, гусеницы побежали быстрее, и весь караван прибавил ходу.
Тундра начинала таять. Чем выше поднималось солнце, тем снег становился тяжелее и вязче. Кое-где уже открылись проплешины голой земли, и от них шел пар. Праву ощущал под ногами мягкую, податливую тундру. Вечная мерзлота еще была близко, где-нибудь в пяти-десяти сантиметрах под оттаявшей почвой, но, побежденная солнцем, постепенно отступит в глубины земли.
Впереди проглянул голубой глазок. Праву нагнулся и увидел маленький подснежник. Он дрожал на тоненькой ножке, но храбро тянулся к солнцу. Праву любовался цветком, а мимо него текла река людей, машин, оленей и собак.
– Эй, отстанешь! – услышал он голос Кэлетэгина и побежал за трактором.
Когда он уселся рядом, Кэлетэгин сказал:
– Коравье уже видит мачты радиостанции; сообщили по каравану. Может быть, вы пойдете к нему?
– Не надо, – отказался Праву. – Пусть сам хозяином въедет в Торвагыргын.
Караван выгибался на перевал, с которого открывался вид на поселок. Головной трактор уже шел вниз, а на хребтину перевала только еще поднимались задние нарты.
– Торвагыргын! – крикнул кто-то впереди.
– Где? Ничего не вижу, – отозвался другой голос.
– Вон, где торчат столбы, привязанные к земле!
– Ого, сколько домов!
– Ни одной яранги!
– Сколько труб и черного дыма!
– Смотрите – снег в Торвагыргыне черный!
– Верно, черный…
– Отчего бы это?
– Там вместо дров жгут камень.
– Попробуй зажги камень…
– Коравье говорил…
– Ну если Коравье говорил… Это здорово – жечь камень! И дров не надо – знай рушь гору и подкладывай в костер…
– Да не камень это…
– Глядите, флагов-то навешано! На каждом доме!
– Сколько же на это пошло красной материи?
– Слышите, что это там так шумно вздыхает?
– Это музыка! Вон я вижу – трубы блестят на солнце. ¦:
– Какие там трубы! У Коравье музыка в ящике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103