Моргон дотронулся до его руки, и Астрин взглянул ему в лицо. Моргон посмотрел на нож.
– Ты можешь их освежевать? – спросил Астрин, позволяя Моргону взять у него из рук нож. Моргон кивнул.
– Ты ведь знаешь, что умеешь это делать, – продолжил Астрин. – Так неужто ты не в состоянии припомнить хоть что-то о себе самом?.. Подумай. Попытайся.
Лицо Моргона выразило такую беспомощность, что Астрин осекся и дружелюбно похлопал своего нежданного гостя по плечу:
– Ладно, не важно. Память к тебе вернется.
Они ужинали при свете очага, за стенами домика бушевал внезапно налетевший ливень, и дверь на улицу была плотно закрыта. Астрин ел быстро, белая охотница Ксел свернулась у его ног. Он снова погрузился в привычное молчание, думая о чем-то своем, пока не закончил еду. Потом встал, на секунду распахнул навстречу дождю входную дверь и тут же снова закрыл.
Движения Астрина сделались тревожными. Он провел рукой по корешкам книг, но не открыл ни одной из них, принялся подбирать по форме и складывать черепки, пытаясь воссоздать некогда разбитый сосуд, но у него ничего не вышло. Тогда Астрин снова разворошил их по столу, храня на лице такое выражение, словно к чему-то прислушивался.
Моргон сидел возле огня, голова его болела, особенно давал себя знать поврежденный глаз. Однако любопытство заставляло его внимательно наблюдать за хозяином дома.
Астрин беспокойно брался то за одно, то за другое, бродил по комнате с кажущейся бесцельностью, пока не оказался перед Моргоном и не уставился на него своими бесцветными, скрывающими какую-то тайну глазами. Моргон отвернулся.
Астрин вздохнул и сел рядом с гостем.
– Ты такой же таинственный, как Башня Ветров, – сказал он. – Я пробыл здесь уже пять лет – в ссылке из Кэруэддина. Я разговариваю с Ксел, со стариком из Лура, у которого покупаю рыбу, со случайными торговцами, с Рорком, Высоким Владетелем Умбера, который навещает меня раз в несколько месяцев. Днем я хожу на раскопки, которые сам же и затеял просто от нечего делать, в большой разрушенный город Властелинов Земли на Равнине Ветров. Ночью же я произвожу иные раскопки, либо в книгах по колдовству, которые я научился открывать, либо вон там, во тьме над Луром, у моря. Я беру с собой Ксел, и мы под покровом темноты наблюдаем за чем-то непонятным на берегах Имриса – там происходит иногда что-то такое, чему нет названия. Но сегодня я туда не пойду – при этом ветре слишком сильный прилив, а Ксел терпеть не может дождя. – На миг он замолчал, но тут же снова продолжил свою речь: – Твои глаза смотрят на меня так, будто ты понимаешь все, о чем я говорю. Хотел бы я знать твое имя. Очень бы хотел…
Голос его затих, глаза снова внимательно смотрели на Моргона.
Астрин поднялся так же неожиданно, как прежде сел, снял с полки тяжелый том, на обложке которого было золотом вытиснено слово «Алойл». Книга запиралась на две гладкие железные застежки. Астрин положил на них ладонь, пробормотал какое-то слово, застежки под его пальцами открылись.
– Знаешь, кем был Алойл?
Моргон покачал головой. Тут же глаза его расширились, словно он что-то вспомнил, но Астрин, как бы не замечая этого, продолжал:
– Почти все люди его забыли. Он был чародеем на службе у королей Имриса в течение девятисот лет, до того как уехал в Лунголд, а затем исчез вместе с целой школой волшебников. Было это семьсот лет тому назад. Я купил эту книгу у одного торговца – целых два года потратил я на то, чтобы узнать слово, которое ее открывает. Часть стихов, которые написал Алойл, были обращены к Нун, бывшей в услужении на Хеле. Я пытался открыть книгу при помощи ее имени, но из этого ничего не вышло. Тогда я вспомнил имя ее любимого борова – одного из многих в стадах Хела. Это был говорящий боров, Полуденный Хегдис, – и это имя открыло книгу. – Он раскрыл толстый том, перевернул несколько страниц. – Где-то здесь есть заклинание, при помощи которого Алойл заставил говорить камень на Равнине Королевских Уст. Знаешь эту историю? Алойл разгневался на Галила Имрисского, потому что король отказался поступить по совету Алойла во время осады Кэруэддина, и в результате башня Алойла была сожжена. И Алойл заставил камень в долине выше Кэруэддина заговорить – восемь дней и ночей он вещал столь громким голосом, что люди слышали его даже в Умбере и Меремонте. Камень рассказывал о секрете Галила: о том, что он тайно ото всех сочиняет весьма дурные стихи. Отсюда равнина и получила свое название.
Астрин поднял голову и увидел, что Моргон улыбается.
– Так много я не говорил уже целые месяцы, – сказал Астрин. – Ксел не умеет смеяться. Ты заставил меня вспомнить, что я человек. Иной раз я об этом забываю. Ну, разумеется, кроме тех дней, когда сюда является Рорк Умберский, – только тогда я вспоминаю, кто я такой на самом деле. – Астрин опустил глаза, вглядываясь в книгу, перевернул страницу и продолжил: – Вот оно. Теперь, если я смогу разобрать его почерк…
Несколько мгновений он молчал. Моргон через его плечо пытался прочитать, что же написано в таинственной книге. Свет свечи Астрина плясал на пожелтевших страницах. Наконец Астрин повернулся к Моргону, мягко взял его за руку и произнес:
– Если уж это заклинание заставляет заговорить камень, наверняка оно сможет и тебе вернуть речь. Но должен тебя предупредить, у меня и опыта почти никакого нет: я проникал в сознание Ксел и однажды – Рорка, разумеется, с его разрешения. Если ты боишься, я не стану этого делать. Но, возможно, если я проникну достаточно глубоко, я смогу обнаружить твое имя. Хочешь, чтобы я попробовал?
Моргон кивнул, не спуская глаз с Астрина, который глубоко вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76