Картины же все еще продолжали нам нравиться.С каждым днем они нравились нам с Мишкой все больше и больше, и мы долго простаивали перед ними. И когда мы возвращались каждый к себе, все нам казалось другим, более красивым и значительным, чем раньше. Эти картины хотя и не умели говорить, висели молча, но, по-видимому, что-то открывали в мире и в нас самих, помогая нам острее чувствовать и понимать все, что нас окружало.Когда мы приходили, художник Левитан обычно работал. Работал молча и только изредка бросал два идя три слова. Был он по-прежнему ласков и внимателен. И нам очень хотелось спросить его, каким образом оя попал в наш кооперативный дом, родившись на другой планете или в другом веке, но мы все еще не решались.А потом знаменитый русский художник простудился, схватив воспаление легких, и его увезли в больницу, что недалеко от реки Карповки.Мишка Авдеев был почему-то этим очень смущен. Ему казалось, что пришелец из будущего, а тем более с другой планеты, не должен болеть, и особенно воспалением легких. Правда, он точно не знал, какими болезнями болеют пришельцы, но был убежден, что у них Совсем другие болезни, чем у нас. Помню, как мы с Мишкой купили килограмм яблок и два маленьких апельсинчика (на третий не хватило денег) и понесли в больницу свою передачу.Строгая сестра или нянечка переспросила:– Какому это еще Левитану?– Тому самому, – ответили мы, – выдающемуся русскому художнику.Левитан болел-болел, а потом вдруг поправился.И снова принялся за работу.Однажды я прихожу к нему один, без Мишки, а у него уже сидит комендант, такой любезный и снисходительный.Комендант задал мне вопрос:– Скажи, мальчик, а ты хотел бы побывать на другой планете?– Хотел бы, – ответил я. – Разве кто-нибудь откажется?Потом комендант перевел разговор на другую тему, и я так и не узнал, почему он мне задал такой необычный вопрос. Комендант стал жаловаться Левитану на проводку и плохую изоляцию в доме и на то, что у него много забот и у некоторых жильцов плохой характер. А затем комендант посмотрел на меня и спросил:– Как ты думаешь, мальчик, у разумных существ с других планет тоже дурной характер?Я ответил:– Думаю, что не у всех. У некоторых хороший.И комендант рассмеялся и сказал:– Точно.И сказал таким тоном, словно это ему было хорошо известно.Потом комендант сказал Левитану:– Ты бы, Исаак, изобразил этого мальчика. Он своим скромным поведением, вероятно, этого вполне заслуживает.Левитан покачал головой:– Я изображаю только березы, реки и облака, а также озера. А мальчик, к сожалению, не облако и не река.Комендант достал из кармана кожаную штучку, и я подумал, что он сейчас даст мне свою визитную карточку, но он карточку не дал, а штучку положил обратно в карман.Затем комендант спросил меня:– Как ты представляешь, мальчик, свое будущее?– Близкое или далекое?– И близкое и далекое.– А как вы представляете свое будущее?– Далекого будущего, мальчик, у меня нет, – сказал комендант.– Почему?– Потому что я старик.– А как вы представляете близкое будущее?– Близкое будущее я рисую себе так. Я иду по улице и нахожу кем-то оброненный чертеж. Вместо того чтобы сдать его в стол находок, я присваиваю его и совершаю крупное научное открытие. Ну вот и все, мальчик. Далекого будущего у меня нет. Я старик. И в жизни мне не посчастливилось: я не сделал ни одного великого открытия. И вероятно, никогда уже не сделаю.Мне стало немножко жалко нашего коменданта, и я сказал:– Почему? Может, еще совершите.– Нет, мальчик. Я упустил свое время. У меня было его уйма, так же как у тебя. Но я его упустил. А теперь я старик. И с грустью смотрю на свое прошлое, с которым я поступил так легкомысленно.Комендант вынул карманные часы, открыл крышку и посмотрел. Затем он любезно раскланялся и ушел. Мы остались вдвоем с художником.– Вы тоже смотрите с грустью на свое прошлое? – – спросил я художника.– Нет, мальчик, я никогда не грущу о прошлом. Я думаю только о будущем. И для этого я пишу свои картины.– Но вы же не будущее изображаете в своих картинах.– Я изображаю, мальчик, природу. А природа – это нетолько прошлое, это и будущее.– Чье будущее, ваше?– Нет, твое, мальчик. 13 Мама пришла с рынка очень чем-то взволнованная и довольная.– Могу сообщить тебе, – сказала ояа дяде Васе, – приятную новость. Вчера уволили коменданта, и на его месте уже сидит другой.– А за что уволили?– За эту ужасную привычку совать всем визитные карточки и выдавать себя за тех, кого уже давным-давно нет.– Только за это?– А разве этого мало? От такого человека можно ожидать всего.Мама не сказала, чего можно ждать от коменданта, а скорей ушла в булочную. А дядя Вася стал выражать беспокойство, что комендант не зашел за своей рукописью и теперь, наверно, переехал, не оставив даже адреса.Меня стала волновать судьба не столько коменданта, сколько того, другого, который был с ним связан. Может, и Левитана тоже попросят уехать из нашего дома на том основании, что он лишний. Ведь в прошлом веке был уже Левитан, а в нашем должен быть кто-то другой, совсем на того непохожий. Наш же Левитан очень походил на того, который когда-то жил, и на этом основании его могли попросить вернуться в свою эпоху.Я забежал к Мишке Авдееву и рассказал ему о судьбе коменданта и о своих опасениях, но Мишка сказал, дожевывая морковку:– Левитан никуда не уедет. Он тут обосновался. И ему у нас нравится.– Откуда ты знаешь?– Откуда? А я был у него вчера, как раз когда заходил прощаться комендант. Комендант сказал, что он уже стар и ему пора на покой, что ему надоели вечные жалобы на водопровод и на отопление.– А что сказал Левитан?– Ничего. Он как раз работал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15