Капитана можно было понять. После северных сумерек солнце слепило
глаза, горело в схваченных морозом стеклах, сияло на крестах и куполах,
светились заиндевелые деревья и крепостные стены, повсюду царила
ослепительная белизна.
В стороне за деревьями проносились лыжники: невесомо и плавно, точно
во сне, скользили бесшумно, вскидываясь легко, словно хотели взмыть вверх,
и выгибая пружинисто спину, каждым шагом бросали себя в полет.
Приезжих охватывало ощущение чистоты, уюта, общего лада и гармонии, а
ближайшее будущее сулило безмятежные дни, новые знакомства, танцы по
вечерам, курортный флирт, легкое безоблачное существование, и это было уже
не просто ясное морозное утро, но особый белый праздник, ниспосланный
свыше. Это было предчувствие счастья, сладостное ожидание, подлинная
радость - сродни той, какую испытываешь в детстве накануне Рождества,
когда в дом привозят елку.
Едва появился капитан, в санатории повеяло соленым ветром, у всех в
груди проснулось смутное томление, какое вызывают дальние странствия,
чужие берега и порты. Впрочем, не мудрено: всем нам, сухопутным сидельцам,
осточертели наши места и тянет, тянет неодолимо, тянет и зовет морская
даль.
Стоя у порога, капитан смотрел сдержанно, но приветливо и дружелюбно,
немолодой, однако моложавый, плотный, коренастый, медное обветренное лицо,
седые виски, седые усы - серьезный, уверенный в себе, симпатичный человек,
в котором угадывалось бремя власти; расспросив его и осмотрев, я назначил
лечение, полный курс, как положено.
До водолечебницы капитан не дошел. Чтобы туда попасть, следовало
пересечь монастырский двор. Весь путь занимал одну-две минуты, не больше.
Только и предстояло, что одолеть сто шагов по гладкой дорожке, выложенной
старыми монастырскими плитами, однако капитан к месту назначения не
прибыл, потерялся в пути.
Вероятно, осиль он эти сто шагов и доберись до водолечебницы, ему бы
уже никуда не деться: железный распорядок санатория стережет пациента на
каждом шагу.
Да, попади капитан сразу в уготованную ему ванну, все было бы, как
должно быть: двадцать четыре безоблачных дня, похожих на пребывание в раю.
Надо сказать, что режим в санатории сродни поезду, который с запертыми на
ключ дверьми катит по рельсам строго по расписанию - на ходу не выскочишь,
не надейся.
Исполненный решимости принять назначенную ему ванну, капитан
прихватил с собой банные принадлежности - полотенце, мыло, мочалку и
честно отправился в путь. Он уже миновал монастырскую трапезную,
Рождественский собор и царский дворец, в котором были устроены палаты для
молодых офицеров, как вдруг навстречу потянуло духами.
Женщины в санатории жили в бывшем братском корпусе, где в кельях
прежде обитали монахи: монастырь был мужским, но женщин в санаторий
принимали, хотя в сравнении с мужчинами их было намного меньше - все
наперечет и каждая нарасхват.
Учуяв духи, капитан глянул мельком и остолбенел. У него даже грудь
заныла от недобрых предчувствий. И хотя по натуре он был человек не
впечатлительный, однако не мог с собой совладать: в эти минуты он дышать
забыл. И потом, позже, впоследствии ему мнилось, что у него сердце
остановилось, пока он потерянно разглядывал поспешающую навстречу женщину.
Если начистоту, это была обыкновенная провинциальная бабенка, бойкая
и смазливая, но ничего особенного, ни породы, ни выучки, захолустный шик,
королева военторга. Обычно такие всю жизнь проводят на перекладных между
гарнизонами, однако нередко среди них попадаются и смышленые, которые
выбиваются в большие города и даже в столицы.
Плечи женщины украшала рыжая, в возрасте лиса, видно, досталась от
матери или даже от бабушки - черные бусины-глаза ярко поблескивали на
солнце; свернувшись клубком, лиса хитро поглядывала на дорогу.
Можно только гадать, почему первая встречная произвела на капитана
такое неизгладимое впечатление. Возможно, слишком разительной была
перемена: после северных сумерек, унылого гарнизона и постылой службы, он
оказался среди белого очарования, блеска, чудесного солнечного сияния, да
еще на свободе и в праздности - любая женщина могла глянуться сказочной
принцессой, даже первая встречная; что, впрочем, и стряслось.
Как выяснилось позже, она спешила на свидание. В санатории на всех
углах буйно цвела любовь, ошалевшие от воздержания офицеры табунами
осаждали любую появившуюся в поле зрения юбку.
К слову сказать, в этом не было ничего необычного, в санаториях и
домах отдыха повсеместно крутят любовь, что как бы положено, предусмотрено
распорядком, вроде сна и еды, и как бы вменено в обязанность, наряду со
сном и едой. Но заключалась в этом одна странная особенность: события
проистекали в монастыре.
Двор окружали мощные стены, по углам высились могучие башни. В
замкнутом, отгороженном от прочего мира пространстве, воздух которого,
казалось, пропитан благолепием и молитвой, где веками среди настоянной на
божественной благодати тишины царили усмирение плоти и послушание, кипел
теперь оголтелый флирт. По дорожкам, где когда-то степенно шествовали
крестные ходы, нынче со смехом сновали веселые парочки, прогуливались
кокетливые стайки мужчин и женщин, у церковных папертей назначались
свидания, а в укромных углах, предназначенных для монашеского покаяния,
уединялись влюбленные.
Греховный угар, как облако, висел над старым монастырем, над кровлями
и шатрами, летом расползался окрест, заволакивая кусты, лужайки и соседние
рощи.
1 2 3 4 5 6 7 8