Так объяснил мне мой спутник. Идем по полю мечтая. Откуда ни возьмись лисица, да такая большущая здоровенная, хвост – шуба.«Бросится на нас, съест», так подумалось и, ни слова не говоря, пустились мы догонять лисицу.И догнали. И поваля, придушили. А не легко было, такое чудище. И мертвая, голубая, мягкая лежала на земле лисица, задрав лапы.Содрали мы шкуру и на костер, подпалили. И принялись за еду.И всю съели.А как съели, тут я спохватился.«Что мы наделали, говорю, какая вышла бы муфта, какая шуба!»А уж поздно: съедено и костер погас. На полюс Едем на полюс, так все мы знаем. А плывем мы по узкой речонке вроде канала. Мой спутник, шершавый, закутан в синюю столовую скатерть, правит веслом. И как-то так произошло, что мы и приехали на полюс.Стоит на полюсе каменный дом, а около дома народ, и все суетятся и о чем-то спорят.«Что случилось?» спрашиваю моего шершавого синего спутника.«Да на пароходном чердаке вора ищут, все семь дворников, весь чердак обыскали, а нашли всего-навсего старый пиджак, а теперь трое сидят там караулят».«Пропадет наше белье!» подумал я.«Да пожалуйте в эмалированные комнаты», сказал шершавый и загоготал. Змея – кошка Лежит бурая змея, одна шкура осталась, вся сохлая. Я потрогал за горло, а внутри, чувствую, копейка стоит, застряла. Оттого змея и высохла, подавилась.Бежит кошка, бурая как змея: серые усы, зеленые глаза. И прямо в пасть к змее, только хвост стелется. Но и хвост в змею вошел – и с кошкой закружилась змея, так и кидается из стороны в сторону и в пырь и швырком.Я было отскочил и сам думаю:«Чего-то трогать нельзя, так это мне не пройдет!»А уж что-то вцепилось в меня и сам я закружился кошкой-змеей. Пожар Огромный дом, этажей не сосчитать. Народ вокруг – и все о чем-то говорят, показывая на дом. Не знаю, зачем это мне, я протолкался до дверей и вошел в дом.Перехожу из комнаты в комнату, я ищу чего-то. И попадаю в тесную, как клетушка, окно в стену. И вдруг вспомнил: да ведь это моя комната – вот и обои серые с пунцовыми разводами, а тут стоял мой стол, тут...«И с тех пор, подумал я, все пошло по другому, бесповоротно».Я был один, но я чувствовал, что и еще кто-то, и я все спрашиваю о нашем бесповоротном: «возможно ли вернуть и как мне забыть?»«Пожар!» донеслось со двора. И с улицы: «Пожар!»И я почувствовал, как стены подходят ко мне и стол лезет на меня. И слышу, в пустых комнатах кто-то запел. И я узнаю памятное мне, все оттуда. И весь я, как выструнился. И вдруг чем-то горячим обдало меня и моя комната вспыхнула.И мне стало весело.И я подумал: «дай проснуться, я отыщу этот огромный дом, найду и эту комнату и подожгу». Мышка Завелись в доме мыши, бегают. Я подкрался и одну поймал за хвост. А она хвать – и укусила меня за палец. И из пальца выросли длинные волосы. Я выпустил из рук мышку, она упала на пол, сидит и не уходит.«Разве можно так, надо приласкать!» сказал кто-то из под пола.И я нагнулся, взял мышку за лапу и погладил, и уж она на шею ко мне, вытянула мордочку. По карнизу Скользя руками по карнизу, ноги вниз, передвигаюсь по нескончаемой крыше. Под руками отваливаются гнилушки, соскальзываю – и хотелось бы упасть что ли, чтобы конец. Но продолжаю передвигаться. Мелькают деревья, реки, речки, дома. Демоны Я лежал прикован цепью к железной кровати. Сердце мое рвется на части. И за что же эти гробовщики похоронили меня – ведь я не сделал им зла. Или вся вина моя в том, что я вижу, слышу и чувствую слово?И когда я так терзался о своей судьбе, трое посетили меня. Двух в первый раз вижу: тихие, слабые и что я им, не могу догадаться. А третьего, хоть он и старался в моих глазах переделаться, я сразу узнал по голосу: это сосед меховщик с шишкой на непоказанном месте, торчала на лбу между бровей единорогом: он почему-то всегда злобно глядел на меня, когда я прохожу мимо его окон.Все трое притворились доверчивыми и наивными и лепетали надо мной. Но я хорошо понимал и не ошибся: они подбирались к моему горлу: на их пальцах я читаю «задушить».«Ну, нет, подарком вам не достанусь! твердо решилось во мне, я накормлю вас овсянкой!»Из последних сил я рванул, разорвал свою цепь и на чертей с кулаками.От одного остался мне на память клок волос, другому прокусил палец, а третий, это был как раз меховщик с шишкой, поддавшись, и мне оставалось только прихлопнуть, врасплох подпрыгнул к самому лицу и какой-то дрянью замазал мне рот. И я задохнулся. Пылесос У меня было двенадцать подземных комнат и двенадцать ключей – их у меня отняли. Я набрал на дворе тряпок. Ключи и тряпки унесли в кладовую, куда мне доступ закрыт. А Солончук Солончук – См. коммент. к «Петли, узлы и выступы».

, без которого я шагу не ступаю, щелкнув меня в лоб – «рука всевышнего», ушел от меня.До потери голоса спрашивал я себя, что же такое случилось, кругом такая нищета и сам я ни на что не похож. Я не смею больше сказать: «я хочу». Пустая комната и только рукописи – мои недостроенные книги.И все-таки меня грабят – мое последнее дыхание и не могу согреться, стужа вледнилась в меня.Я тихонько сполз к консьержке и тычусь головой в пылесос – единственный для меня выход, так и распылюсь.И чувствую, как в глазах зеленеет.А со стены из объявления вышел Солончук и, не говоря ни слова, подал мне ключи, ворох тряпок и мешок ржаной муки для заварки густого клейстера. Жандармы и покойник Из серебра выплыла бархатная рытая барсучья морда, помигала мне длинными сахарными клыками и скрылась. * В старом московском доме в Большом Толмачевском переулке ...в Большом Толмачевском переулке... – место, где родился Ремизов.

, в памятной мне комнате с окнами на широкий двор с конюшней и курятником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25