«Живой оборот речи прозвучит в исторических памятниках – в подметных листах <...> Дьяки создали свой деловой стиль, завершенный в уложении 1649г. <...> По дьякам не останется читателям незамеченным на глаз или слух течение русской речи» ( Кодрянская Н. Алексей Ремизов. С. 142).

Да и у всех раскрыто – текст. А на моей книге, а это оказалось Тысяча-и-одна ночь, чисто – одна картинка: вот и изволь сочинять из головы текст без слов. Кисточки Самого Терешковича Терешкович Константин Андреевич (1902–1978) – художник, один из самых респектабельных в русской эмиграции, в 1930–1950-х гг. в Париже было устроено несколько его персональных выставок.

не было, одни его картины и каталог: «К. Терешкович». Входят какие-то все мне неизвестные, видно, заказчики и у всех в руках жокейский хлыстик, а сзади, за спиной седло, ремни желтые, очень подозрительные. Не иначе, как пришли за мной: оседлай, только и всего.«Терешковича, говорю, дома нет. Вернется не скоро: на скачках с Бахраком Бахрак – Бахрах А. В. (1902–1985) – критик и мемуарист, автор очерка «Ремизову было бы сто лет» ( Бахрах А. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж, 1980), переводчик на французский некоторых произведений Ремизова.

бегает».«А мы, говорят, со скачек, нам назначено».И не рассиживаются они ждать, а это у людей бывает, а развешиваются по стенам между картинами. Уж и дверь собою завесили, загораживают проход.Я тихонько к окошку, еще не завешено, и незаметно выскочил в сад.А какой сад! Цветы поднялись, куда крыша, и под пунцовыми тюльпанами чувствуешь себя, как под широченным базарным зонтиком.На чистой аспидной доске сидит Терешкович и усердно ловит букашек: двух покрупнее проглотит и одну выпустит.«Это для кисточек?» говорю.«Нет, что вы, какие же из букашек кисточки. На зиму консервы готовлю».И бежит по дорожке курица, перья красные и желтые, испанская, а голова у курицы песья. И хочет пес на колени мне вспрыгнуть, а курица не дается, скользит и лапками отбивается.«Консервированная, замечает Терешкович, Бахрак съест». Внизу Меня перевели вниз. Широкое окно в сад.Бедно одетая, белесая, два свертка в руках, не могу сказать, из саду она или сверху. Она развернула сверток – полились голубые ленты.«Не вам», сказала она.И развернула другой сверток поменьше, а там игрушечный шар и в шару цветочный горшок, обернут кирпичным газом: белая азалия.«Из Египта, спрашиваю, от кого?»И кто-то говорит:«Пришел Рене Шар Шар Рене (1907–1988) – французский поэт. Ремизову, возможно, импонировало внимание Шара к философии высоко ценимого им Гераклита, а также метафизический пафос его поэтического сборника «Листки Гипноса» (1946).

».И я выхожу из комнаты.Народу полон коридор. Ждут. И которая принесла цветы, тут-же, чего-то ждет.«Надо было ей дать на чай», подумал я. И ищу мелочь, вывернул все карманы – одни окурки. И мне очень неловко. И отхожу к окну.Рене Шар дымит папиросой.«Вы долго ждали, говорю сквозь облако, и не заметили объявление: нельзя курить внизу».«Почему нельзя внизу?» спрашивает Шар.Не зная что ответить, я показываю ему на цветы:«Египетская азалия, ваша!»А та, что принесла цветы, ждет в дверях.«Скажите, говорю ей, от кого же цветы?»«Я сейчас, я справлюсь».Я заметил, она босиком, и за ней. И мы очутились на каменном дворике.«Не могу: Полян Полян – Полан (Paulhan) Жан (1884–1968) – французский лингвист, литератор и издатель журналов авангардистского направления, автор статей о Ремизове и публикатор его переводов на французский, «ввел меня в свое французское Святилище Слова» ( Ремизов А. Мышкина дудочка. С. 168).

не пропустил!» она рванулась и из свертка, который «не мне», хлынули голубые ленты и вся в лентах, голубой лентой выскользнула в калитку.И я вспомнил:«Внизу нельзя».А из камня отозвалось:«Зу-зя». Под пальцем На земле, покинутой друидами, где мысль пронизана Декартом и сказке нет места, на ослепших немых камнях, где века не звучит шаманский бубен, тут, я был уверен, меня никто не тронет: просто неинтересно.И я прохожу под арку. Я думал, мы разойдемся, но он преградил мне дорогу.Весь он был в коричневом, как монахи, и капюшоном закрыто лицо. Он протянул ко мне руку и, сжав ее в кулак, вытянул длинно палец и пальцем больно надавил мне грудь:«Все живое, сказал он, вносится в мир искусства». Не в ту дверь «Не входите все сразу!»Я обернулся, странно, за мной никого. И вошел. Я думал, вошел в кафэ, а попал к сапожнику.Хозяин на мое «кафе-о-лэ» кафе-о-лэ – кофе с молоком (фр.)

, не очень-то дружелюбно, а подал мне чашку кофею. И ворчит.А я говорю:«Если мы станем обзывать друг друга прозвищами животных, все окажется некстати и не в пору».Подмигнув, постучал он молотком по подошве, бросил в груду обуви, вытащил растоптанный башмак и поддразнивая, ко мне:«А вашу собаку Елюар Елюар – Элюар Поль (1897–1952) – французский поэт, один из основателей сюрреализма.

убил!»«Елюар собаку? Да у меня никакой собаки».Не отвечая, сапожник согнал муху с чашки и, с чувствительностью Стерна, махнул черной сапожной рукой:«Лети, слабое творенье, сказал он, в просторном Божьем мире неужели мне тесно от тебя?»И, без всякого предупреждения, выпил мою остывшую чашку. Для весу Воротничок на мне № 52, не отличишь от ошейника. А означает этот ошейник вес мой в литературе.«Или, просто говоря, между двумя прямыми всегда бывает середина».Лели Лели (Lely Gilbert) – французский литератор и историк литературы, автор биографии маркиза де Сада и др. работ, переводчик произведений Ремизова (см. Ремизов в своих письмах. С. 72).

открыл сигарный ящик: сигар никаких, а сложены рядами довольно потрепанные высохшие конечности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25