Гилберт знал этот тип и не симпатизировал ему. Вот он опять. «Была с Б.М. в Тауэре… Он сказал, что революция неизбежна… сказал, что все мы живем в выдуманном мире». Да, да, вот такие истины этот Б.М. и должен был изрекать. Гилберт словно слышал его голос. Он и видел его совершенно отчетливо: неотесанный субъект с лохматой бородой, в красном галстуке и твидовом костюме, сам-то небось работал спустя рукава. Не может быть, чтобы Анджела не раскусила его. Он читал дальше. «Б.М. очень нехорошо отозвался о…» Имя было старательно зачеркнуто. «Я ему сказала, что не желаю больше слышать ругани по адресу…» — имя опять не прочесть. Неужели это было его собственное имя? Неужели поэтому Анджела поспешила прикрыть рукой страницу, когда он вошел? При этой мысли его неприязнь к Б.М. возросла. Имел наглость обсуждать его здесь, в этой комнате! Почему Анджела ему не сказала? Утаила от него такую вещь, а ведь всегда была до предела искренней. Он стал листать страницы, выискивая все упоминания о Б.М. «Б.М. рассказал мне о своем детстве. Его мать ходила на поденную работу… Как подумаю об этом, просто нет сил жить в такой роскоши… Три гинеи за одну шляпу!» Лучше бы она поговорила об этом с ним, а не забивала свою бедную головку вопросами, явно недоступными ее пониманию! Он давал ей читать книги. Карл Маркс. «Грядущая революция». Инициалы Б.М., Б.М. так и мелькали перед глазами. Но почему ни разу нет полного имени? В этом было что-то неофициальное, интимное, совсем не свойственное Анджеле. Что она, и в лицо называла его Б.М.? Дальше. «Б.М. явился неожиданно, после обеда. К счастью, я была одна». Это записано всего год назад. «К счастью» — почему к счастью? — «я была одна». А сам он где был в тот вечер? Он проверил дату по книжке, куда записывал деловые свидания и встречи. В тот вечер был званый обед у лорд-мэра. А Б.М. и Анджела провели этот вечер вдвоем! Он попытался восстановить все в памяти. Когда он вернулся, ждала она его или легла спать? А как выглядела комната, как всегда? Были на столе бокалы или нет? Были стулья сдвинуты или не были? Ничего не запомнилось, решительно ничего, кроме речи, которую он сам произнес на обеде у лорд-мэра. Ситуация становилась все более необъяснимой: его жена, одна, принимает у себя незнакомого ему мужчину. Может быть, разгадка в следующей книжке. Он схватил последний томик, тот, что остался не до конца заполненным, когда она умерла. Вот он опять, будь он проклят, на первой же странице. «Обедала одна с Б.М. Он был очень взволнован… сказал, что пора нам понять друг друга… Я пыталась его образумить, но он ничего не слушал. Пригрозил, что если я не…» Дальше все было густо зачеркнуто. По всей странице тянулось «Египет, Египет, Египет». Не разобрать ни слова, но смысл ясен: этот мерзавец склонял ее к незаконной связи. Одни в этой комнате! Кровь бросилась в лицо Гилберту Клендону. Он стал лихорадочно листать страницы. Что она ответила? Инициалы кончились. Теперь шло просто «он». «Он опять приходил. Я сказала, что не могу решить… умоляла его уйти». Негодяй, навязывался ей у нее же в доме. Но почему она сразу ему не сказала? Как могла колебаться хоть минуту? А-а, вот: «Я написала ему письмо». Несколько пустых страниц, а потом: «Ответа на мое письмо нет». Опять пустые страницы, а потом: «Он выполнил свою угрозу». А потом, что было потом? Он листал страницу за страницей. Ничего. Но вот, накануне ее смерти, еще одна запись: «Хватит ли у меня мужества тоже это сделать?» И все.
Гилберт Клендон разжал пальцы, и дневник упал на пол. Перед глазами возникла Анджела. Она стоит на Пиккадилли, на краю тротуара. Глаза широко раскрыты, кулаки сжаты. Вот мчится машина…
Этого не вынести. Он должен узнать правду. В два прыжка он очутился у телефона.
— Мисс Миллер? — Молчание. Потом кто-то там зашевелился.
— Сесси Миллер слушает, — раздался наконец ее голос.
— Кто такой Б.М.? — прорычал он.
Он услышал, как на камине у нее громко тикают дешевые часы; потом глубокий вздох. Потом наконец ответ:
— Это был мой брат.
Значит, и правда, это был ее брат, и он покончил с собой.
— Может быть, мне нужно что-нибудь объяснить? — донесся до него вопрос Сесси Миллер, и он крикнул:
— Нет! Ничего не нужно!
Он получил свою долю наследства. Она сказала правду. Она нарочно ступила на мостовую, чтобы соединиться со своим любовником. Ступила на мостовую, чтобы уйти от него.

1 2 3