сенатор“ времен Мольтке (младшего), – я мог терпеть вокруг себя только самостоятельных, прямых людей, от которых я требовал, чтобы они откровенно высказывали мне свои мнения, что они, иногда очень основательно, и делали. С глубокой верой в собственные силы, стойко и прочно стояли около меня мои сотрудники. Они были самоотверженными и в то же время самостоятельными помощниками, проникнутые высочайшим сознанием долга. Право решений, разумеется, принадлежало мне, тик как ответственность, которую я нес, не допускала колебаний. Война требовала быстрых действий. Но в моих решениях не было своеволия, и когда я уклонялся от предложений моих сотрудников, я никогда их не оскорблял. В этих случаях, а также, когда происходил обмен мнений, я старался, не впадая в неясность, признавать воззрения, не совпадавшие с моими. Я рад славе и хорошей репутации моих сотрудников. Всегда я придерживался взгляда и придерживаюсь его до сих пор, что война так грандиозна и дает такой широкий простор блестящему творчеству, что один человек не может выполнить всех предъявляемых ею требований. Первым моим сотрудником на Востоке был тогдашний подполковник, теперь генерал-майор Гофман, умный офицер, полный лучших стремлений».
Характеризуя в дальнейшем свой штаб по отдельным персонажам, Людендорф говорит: «В главной квартире я взял к себе подполковника Ветцеля для разработки операций… Это была прекрасная солдатская натура, с верным и сильным характером. Предприимчивый и бодрый, точный в работе, он был мне превосходным и милым помощником».
Давая в дальнейшем характеристики отдельным личностям, Людендорф отмечает у них, как положительные качества, огромную работоспособность, железное прилежание, дальновидность, талантливость, спокойную и ясную мысль, организаторские способности и т. д.
С приходом Людендорфа в германской ставке завелись и другие обычаи: «Особенно дружно протекало наше совместное столование в большом кругу, где генерал-фельдмаршал любил веселую и оживленную беседу. Я охотно принимал в ней участие, но говорили иногда и о служебных делах. Мы, разумеется, строго следили за тем, чтобы за общим столом не обсуждались оперативные мероприятия (очень хороший и полезный обычай; Б.Ш.). Прибывшие в штаб посетители часто приглашались вместо с нами к столу или только в рабочий кабинет».
«От приезжающих офицеров всех родов оружия и из всех дивизии фронта мы узнавали о том, что делается в армии, иногда лучше, чем через большие официальные сообщения».
«Я придавал величайшее значение тесной связи с фронтом и получал много сообщений, которые всегда умел использовать, почему эти военные посещения были мне особенно желательны и ценны».
Таким образом, как будто все обстояло благополучно в германской ставке, но мы должны доставить некоторое разочарование «фиктивному» начальнику генерального штаба. «Первый его сотрудник на Востоке» Гофман свидетельствует нам, что, помимо непосредственных своих помощников, даже в оперативных вопросах, Людендорф любил выслушивать мнения и неофициальных советчиков из оперативного отделения, с которыми его связывала прежняя дружба. Бывший же кронпринц в своих воспоминаниях пишет: «На мой взгляд Людендорф не всегда умел выбирать своих ближайших сотрудников и не уделял также должного внимании указаниям на их ошибки и недостатки. Слишком часто также он игнорировал сообщения, несогласные или опровергавшие их доклады. Виной тому было опять-таки его благородное понимание долга верности по отношению к своим помощникам, которые, по мере своих сил, но всегда, однако, стоявших на высоте положения, несомненно наилучшим образом стремились исполнять свои задания. Этим и объясняется, что он терпел на неотвечающих их способностям постам многих лиц дольше, чем это было бы желательно в интересах дела».
На этом мы опускаем занавес над германским генеральным штабом, бегло просмотрев его от Мольтке (старшего) до Людендорфа. Останавливались на нем все же подробно потому, что этот штаб давал тон остальным штабам европейских армий и служил для них образцом.
Казалось бы, можно было этим ограничиться и снова вернуться к старым нашим знакомым с берегов Дуная, но мы позволим себе еще заглянуть в один из штабов противной стороны. Мы уже во введении отказались от исследования русского генерального штаба, а поэтому и здесь, не поднимая занавес над его жизнью, обратимся к французскому генеральному штабу.
Французский генеральный штаб, повергнув в прах и небытие своею противника – германский генеральный штаб, ныне идет по его стопам, являясь законодателем мод для армий своих вассалов.
Выше было отмечено, что революция отмахнулась от генерального штаба, как касты, и лишь с реакцией, с восстановлением Бурбонов, в 1818 году маршал Наполеона Гувион Сен-Сир выдвигает снова идею – иметь в армии хорошо подготовленных специально штабных работников. Исключив при отборе последних протекционизм, Сен-Сир положил фундамент корпуса генерального штаба, комплектовавшегося из прикладной школы генерального штаба. Вместо протекционизма житейского на сцену был выдвинут протекционизм науки, знаний. Оторванность от армии, цеховый характер созданного вновь учреждения, отсутствие хорошей подготовки и работы в самом генеральном штабе не создали ему авторитета ни в войсках, ни у старших начальников. Поражения 1870 года нанесли окончательный удар престижу этого учреждения.
Уничтожив замкнутый характер генерального штаба, правительство III Республики, по образцу своих победителей, создавало при военном министерстве нечто вроде Большого германского генерального штаба с начальником штаба во главе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145