ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Антанабили покупать, чтоб партийные со своими стриженными бабами катались? Зна-a-aeм, на что нашу пашеничку гатите! Дожилися до равенства!»
В одной деревне на Полтавщине крестьянин-бедняк заявил; «Мой дед был крепостным, но я, его внук, крепостным никогда не буду».[ М.Вербицкий, с.56.
] Слово «крепостной» вообще вошло в обиход. Аббревиатуру ВКП (Всесоюзная коммунистическая партия) крестьяне расшифровывали на свой лад: «Второе крепостное право».[ Л.Губбард, с.115–116.
] В официальных отчетах содержатся упоминания о том, что крестьяне говорили: «Вы нас превратили в крепостных, даже хуже того»[ См.: Р.Дэвис, с.256.
]. В «Правде» рассказывалось, как в одном украинском селе, где собрание молча проголосовало за коллективизацию, толпа женщин перегородила дорогу въезжавшим в село тракторам. Женщины кричали: «Советское правительство снова вводит крепостное право»[ «Правда» от 11 сентября 1929.
]. А в недавно опубликованном в СССР исследовании приводятся такие слова крестьян: «Вы хотите нас согнать в колхозы, чтобы мы вам были крепостными», а местных партийных руководителей величали «помещиками»[ И.Трифонов, с.297–298.
]. Подобные настроения преобладали среди крестьянства и во многих деревнях большинство все еще отказывалось идти в колхозы. Главных противников коллективизации арестовывали по одиночке, предъявляя им различные обвинения[ Например: С.Пидхайни, т. 1, с.247.
]. В селе Белоусовка Чернуховского района объявили общее собрание и велели крестьянам подписаться под заявлением о вступлении в колхоз. Один из крестьян призвал односельчан не подписываться, его арестовали в ту же ночь; на следующий день было арестовано еще 20 человек, после чего запись в колхоз пошла гладко[ «Украинское ревю», №6, 1958, с.168.
].
По счастливой случайности нам в руки попали письма, полученные крестьянской газетой Западной губернии «Наша деревня». Большинство этих писем газетой опубликовано не было. Все авторы крестьяне – бедняки и середняки, все они протестуют против насильственной записи в колхоз, жалуются на чрезмерные требования властей, на «рабство в колхозах», на отсутствие гвоздей и т.п.[ М.Файнсод, с.253.
] В Западной губернии даже значительная часть сельских коммунистов отказалась вступать в колхозы.[ Там же, с.55.
] В романе Шолохова «Поднятая целина» после усиленного давления, после угроз считать противников колхоза «врагами советской власти» и высылки нескольких таких врагов, только 67 из 217 присутствующих на собрании голосуют за вступление в колхоз. Двадцатипятитысячники «не могли понять упрямого нежелания большинства середняков».
Первый секретарь украинской компартии Станислав Косиор вынужден был признать: «Административные меры и применение силы не только против середняков, но и против бедняков стали систематическим компонентом работы районных и даже губернских партийных комитетов»[ История селянства Украинской РСР. Т. 2. Киев, 1967, с.151.
].
Советский ученый послесталинского периода (сам являвшийся активистом во время коллективизации) пишет даже, что самыми резкими противниками колхозов были как раз не зажиточные крестьяне, а бедняки, недавно получившие землю и только что ставшие середняками.[ А.Яковецкий. Аграрные отношения в СССР в период строительства социализма. М., 1964, с.326.
]
Но нажим становился все более интенсивным: «Применялись все формы воздействия: угрозы, шантаж, тюремное заключение. Вокруг их домов [домов крестьян, отказавшихся вступить в колхоз] слонялись хулиганы, отравлявшие им жизнь. Почтальонам было приказано не доставлять „единоличникам“ почту, в районном медицинском пункте им отвечали, что обслуживаются только колхозники и члены их семей. Детей единоличников часто исключали из школ и с позором выгоняли из пионерской организации и комсомола. На мельницах отказывались молоть их зерно, кузнецы не выполняли из заказов. Слово „единоличник“ в употреблении властей стало таким клеймом, что по значению приближалось к понятию „преступник“.[ Г.Токаев, с.7.
]
Для середняков, близких по положению к кулакам, над которыми висела угроза раскулачивания, выбор был особенно труден. Многие из них записывались в колхоз и сдавали свое зерно. Один коммунист заметил по этому поводу: «Эти люди явно предпочли голодать дома, чем обрекать себя на неизвестность в ссылке»[ В.Кравченко, с.106.
].
Уничтожена была и категория сельских ремесленников. Например, за сопротивление сельскому совету в селе Кринички все кожи из дубильни были конфискованы, а все десять дубильщиков (как и в 24 соседних селах) были обложены штрафом в 300 рублей.[ О.Калиник, с.40–42.
]
Даже полуремесленные промыслы, издавна практиковавшиеся крестьянами, были запрещены. Например, указом наркомата торговли от 18 октября 1930 года было запрещено вырабатывать масло из семян подсолнечника с помощью ручных прессов.[ Там же, с.42–43, иллюстр. 21.
]
Во всех деревнях теперь полагалось иметь тюрьму – до революции они существовали только в уездных центрах. И эти тюрьмы предназначались не только для крестьян, высказавших недовольство или голосовавших против колхозов на деревенских собраниях, – нет, сопротивление коллективизации часто принимало более опасную форму.
В 1929–1930 гг. власти приложили значительные усилия, чтобы не допустить попадания оружия в руки крестьян. Указами 1926-го, 1928-го и 1929 гг. требовалась обязательная регистрация охотничьего оружия и были введены особые правила с тем, чтобы «преступным и социально опасным элементам» нельзя было продать оружие;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
В одной деревне на Полтавщине крестьянин-бедняк заявил; «Мой дед был крепостным, но я, его внук, крепостным никогда не буду».[ М.Вербицкий, с.56.
] Слово «крепостной» вообще вошло в обиход. Аббревиатуру ВКП (Всесоюзная коммунистическая партия) крестьяне расшифровывали на свой лад: «Второе крепостное право».[ Л.Губбард, с.115–116.
] В официальных отчетах содержатся упоминания о том, что крестьяне говорили: «Вы нас превратили в крепостных, даже хуже того»[ См.: Р.Дэвис, с.256.
]. В «Правде» рассказывалось, как в одном украинском селе, где собрание молча проголосовало за коллективизацию, толпа женщин перегородила дорогу въезжавшим в село тракторам. Женщины кричали: «Советское правительство снова вводит крепостное право»[ «Правда» от 11 сентября 1929.
]. А в недавно опубликованном в СССР исследовании приводятся такие слова крестьян: «Вы хотите нас согнать в колхозы, чтобы мы вам были крепостными», а местных партийных руководителей величали «помещиками»[ И.Трифонов, с.297–298.
]. Подобные настроения преобладали среди крестьянства и во многих деревнях большинство все еще отказывалось идти в колхозы. Главных противников коллективизации арестовывали по одиночке, предъявляя им различные обвинения[ Например: С.Пидхайни, т. 1, с.247.
]. В селе Белоусовка Чернуховского района объявили общее собрание и велели крестьянам подписаться под заявлением о вступлении в колхоз. Один из крестьян призвал односельчан не подписываться, его арестовали в ту же ночь; на следующий день было арестовано еще 20 человек, после чего запись в колхоз пошла гладко[ «Украинское ревю», №6, 1958, с.168.
].
По счастливой случайности нам в руки попали письма, полученные крестьянской газетой Западной губернии «Наша деревня». Большинство этих писем газетой опубликовано не было. Все авторы крестьяне – бедняки и середняки, все они протестуют против насильственной записи в колхоз, жалуются на чрезмерные требования властей, на «рабство в колхозах», на отсутствие гвоздей и т.п.[ М.Файнсод, с.253.
] В Западной губернии даже значительная часть сельских коммунистов отказалась вступать в колхозы.[ Там же, с.55.
] В романе Шолохова «Поднятая целина» после усиленного давления, после угроз считать противников колхоза «врагами советской власти» и высылки нескольких таких врагов, только 67 из 217 присутствующих на собрании голосуют за вступление в колхоз. Двадцатипятитысячники «не могли понять упрямого нежелания большинства середняков».
Первый секретарь украинской компартии Станислав Косиор вынужден был признать: «Административные меры и применение силы не только против середняков, но и против бедняков стали систематическим компонентом работы районных и даже губернских партийных комитетов»[ История селянства Украинской РСР. Т. 2. Киев, 1967, с.151.
].
Советский ученый послесталинского периода (сам являвшийся активистом во время коллективизации) пишет даже, что самыми резкими противниками колхозов были как раз не зажиточные крестьяне, а бедняки, недавно получившие землю и только что ставшие середняками.[ А.Яковецкий. Аграрные отношения в СССР в период строительства социализма. М., 1964, с.326.
]
Но нажим становился все более интенсивным: «Применялись все формы воздействия: угрозы, шантаж, тюремное заключение. Вокруг их домов [домов крестьян, отказавшихся вступить в колхоз] слонялись хулиганы, отравлявшие им жизнь. Почтальонам было приказано не доставлять „единоличникам“ почту, в районном медицинском пункте им отвечали, что обслуживаются только колхозники и члены их семей. Детей единоличников часто исключали из школ и с позором выгоняли из пионерской организации и комсомола. На мельницах отказывались молоть их зерно, кузнецы не выполняли из заказов. Слово „единоличник“ в употреблении властей стало таким клеймом, что по значению приближалось к понятию „преступник“.[ Г.Токаев, с.7.
]
Для середняков, близких по положению к кулакам, над которыми висела угроза раскулачивания, выбор был особенно труден. Многие из них записывались в колхоз и сдавали свое зерно. Один коммунист заметил по этому поводу: «Эти люди явно предпочли голодать дома, чем обрекать себя на неизвестность в ссылке»[ В.Кравченко, с.106.
].
Уничтожена была и категория сельских ремесленников. Например, за сопротивление сельскому совету в селе Кринички все кожи из дубильни были конфискованы, а все десять дубильщиков (как и в 24 соседних селах) были обложены штрафом в 300 рублей.[ О.Калиник, с.40–42.
]
Даже полуремесленные промыслы, издавна практиковавшиеся крестьянами, были запрещены. Например, указом наркомата торговли от 18 октября 1930 года было запрещено вырабатывать масло из семян подсолнечника с помощью ручных прессов.[ Там же, с.42–43, иллюстр. 21.
]
Во всех деревнях теперь полагалось иметь тюрьму – до революции они существовали только в уездных центрах. И эти тюрьмы предназначались не только для крестьян, высказавших недовольство или голосовавших против колхозов на деревенских собраниях, – нет, сопротивление коллективизации часто принимало более опасную форму.
В 1929–1930 гг. власти приложили значительные усилия, чтобы не допустить попадания оружия в руки крестьян. Указами 1926-го, 1928-го и 1929 гг. требовалась обязательная регистрация охотничьего оружия и были введены особые правила с тем, чтобы «преступным и социально опасным элементам» нельзя было продать оружие;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188