Отнимали друг у друга крошки. Жена набрасывалась на мужа, а муж на жену. Мать ненавидела детей. В другой хате до самого конца царила любовь. У одной моей знакомой было четверо детей. Она рассказывала им все время сказки и притчи, чтобы заставить их забыть о голоде. Язык ее едва ворочался и, хотя у нее не было сил поднять руку, она все время брала в свои руки ладошки детей. Любовь не умирала в ней. Люди замечали, что там, где царила ненависть, умирали значительно быстрее. Но, увы, и любовь никого не спасла от голодной смерти. Погибла вся деревня, все как один. Не выжил никто».[ В.Гроссман, с.164–165.

]


Помимо физических симптомов, голод порождал симптомы и психические. Было много доносов, обличающих того или иного крестьянина в утайке зерна, иногда и нефальшивых.[ Например, Л.Копелев, с.240–241.

] Убийство стало делом привычным, вот некоторые такие случаи:


«В селе Белка Денис Ищенко убил сестру, ее мужа и их шестнадцатилетнюю дочь, чтобы забрать тридцать фунтов муки. Он же убил своего друга Петро Коробейника, когда тот нес четыре буханки хлеба, раздобытые им как-то в городе. За несколько фунтов муки и несколько буханок хлеба голодные люди лишали других жизни».[ Степан Дубовик. Рукопись.

]


Имеется множество сведений о самоубийствах, почти всегда через повешение. Нередко матери таким образом избавляли детей от страданий. Однако самым страшным симптомом, порождаемым голодом, был следующий:


«Многие сходили с ума… Были люди, которые разрезали и варили трупы, убивали своих детей и съедали их. Я видел одну такую. Ее привели в районный центр под конвоем. Лицо у нее было нормальным, но глаза волчьи. Это людоеды, их надо расстреливать, говорили о них. Но доведшие матерей до такого сумасшествия, что они поедали своих детей, – эти, по-видимому, не виновны ни в чем!.. Пойдите, спросите у них, и они ответят вам, что делали это во имя добра, во имя всеобщего блага. Вот, оказывается, во имя чего они доводили матерей до людоедства».[ В.Гроссман, с.164; С.Пидхайни, т. 1, с.230.

]


Не существовало закона против каннибализма (его, наверное, нет и на Западе). Секретная инструкция от 22 мая 1932 года, подписанная заместителем начальника ГПУ Украины К.М.Карлсоном и спущенная всем ГПУ и главным прокурорам областей Украины, гласит: «Поскольку в уголовном кодексе нет статьи о каннибализме, все обвиняемые в этом должны быть немедленно доставлены в местные отделения ГПУ». И дальше: если людоедству предшествовало убийство, наказуемое по статье 142-й Уголовного кодекса, то и эти случаи должны быть переданы судами в ведение Госбезопасности.[ С.Пидхайни, т. 1, с.230.

] Не все людоеды были расстреляны.По имеющимся данным, 75 мужчин и 250 женщин еще в конце 30-х годов отбывали сроки наказания – пожизненные – в лагерях на Беломорско-Балтийском канале.[ Там же, с.38.

]
Известны страшные случаи людоедства: некоторые ели собственных детей, другие ловили детей или подстерегали в засаде чужаков. Например, в селе Калмозорка Одесской области, где вели следствие в связи с кражей свиньи, обыск в деревне кончился обнаружением сваренных трупов детей.[ Украинский Национальный Совет в Канаде. Бюллетень, №1, с.1.

]
Людоедство и готовность к нему не всегда были следствием приступа внезапного отчаяния. Один из активистов, мобилизованный во время кампании коллективизации на работу в Сибири, в 1933 году вернулся на Украину. Население его деревни «почти вымерло». Его младший брат рассказал ему, что они питаются только корой, травой и зайцами, но что если этого не станет, то «мать говорит, чтобы мы съели ее, когда она умрет».[ Л.Плющ, с.40.

]
Примеры такого поведения людей, доведенных голодом до полной утраты человеческих норм, вполне сопоставимы, хотя и в ином плане, с так называемым некоммунистическим поведением, которое представляется нам еще менее понятным нарушением привычных норм и ценностей. Мы имеем в виду обращение, которому подверглись многие лояльные местные активисты.
Настоящая местная элита – партработники, сотрудники ГПУ и пр. – легко пережили голод, их прекрасно кормили. Но это не распространялось на рядовых активистов.


«Комитеты бедняков беспощадно противостояли всем усилиям кулаков и контрреволюционных элементов сорвать поставки зерна».[ Комитет незаможних селян Украйни. Киев, 1968, с.580–582.

]


В финале такой кампании активистов как бы переводили в другие села, а все продукты, которые они сами попрятали, конфисковывались в их отсутствие.[ С.Пидхайни, т. 2, с.36.

] И когда 8 марта 1933 года их миссия завершилась, комбеды были распущены, а их членов оставили голодать вместе с прочими односельчанами.[ О.Воропай, с.56; Гарвардский проект, раздел «а», дело 1434, с.13.

]
Их, конечно же, не любили. Вот типичный пример их обращения с людьми. В одной из деревень комитет бедноты приказал крестьянам отвезти зерно в соседний город именно в канун Рождества. Им пришлось стоять там два-три дня в очереди, чтобы сдать свое собственное зерно.[ Ю.Семенко, с.45.

]
Поэтому, когда активистам тоже выпало на долю умирать от голода, то жалости это ни у кого не вызывало. В селе Степановка Винницкой области местный активист, член отряда по конфискации зерна, всегда распевал «Интернационал», начинающийся словом «Вставай!..» Весной сельчане нашли его лежащим на дороге и издевательски закричали ему: «Эй, Матвей, вставай!» Но он почти тут же умер.[ О.Воропай, с.48.

] По имеющимся данным, почти во всех деревнях активисты мерли от голода весной 1933 года.[ Там же, с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188