Вождь команчей отнесется к нему с тем уважением, какого тот заслуживает. — И, сказав это, он протянул Голубой Лисице руку, чтобы помочь подняться.
Вождь апачей не сделал ни одного движения, чтобы взять свое оружие, и, смело ухватившись за протянутую руку, встал.
— Собаки-команчи увидят смерть воина, — сказал он насмешливо. — Голубая Лисица смеется над их пытками, они не смогут заставить дрогнуть ни один его мускул.
— Хорошо! Мой брат увидит! — И обратившись к стоявшим безмолвно воинам Черный Олень добавил: — Когда умрет этот воин?
— Завтра на закате солнца, — коротко ответил старший из индейцев.
— Мой брат слышал, — сказал Черный Олень. — Не хочет ли он что-нибудь сказать?
— У него есть одно возражение.
— Пусть брат говорит — наши уши открыты.
— Голубая Лисица не боится смерти, но прежде, чем отправиться в счастливые поля охотиться под милостивым взглядом могущественного Владыки Жизни, ему еще многое необходимо сделать на земле.
Команчи утвердительно кивнули головами.
— Голубой Лисице необходимо возвратиться к воинам своего племени, — продолжал вождь апачей.
— Сколько времени вождь будет отсутствовать?
— Целую луну.
— Хорошо! Что сделает вождь в подтверждение своих слов, чтобы команчи ему поверили?
— Голубая Лисица оставит за себя заложника.
— Вождь апачей-бизонов — великий храбрец! Какой вождь из его племени или воин будет в состоянии его заменить и умереть, если его позабудут выручить?
— Я дам кость от костей моих, кровь от моей крови! Сын мой заменит меня.
Команчи обменялись взглядами.
Воцарилось долгое молчание. Вождь апачей, горделиво завернувшись в свой плащ, невозмутимо ждал. Черты его неподвижного лица не отражали ни одного из чувств, волновавших его.
Наконец Черный Олень заговорил:
— Мой брат напомнил мне дни нашей молодости, когда мы были детьми пауни-змей и охотились вместе в прериях верхнего Миссури. Первые годы жизни — самые лучшие годы, слова моего брата заставили радостно забиться мое сердце. Я буду к нему добр — сын заменит его, хотя он и очень молод. Он умеет ползать, как змея, летать, как орел, рука его сильна в боях. Но пусть Голубая Лисица подумает прежде, чем взять на себя такое обязательство. Если вечером через двадцать восемь солнц мой брат не займет свое место у столба пыток, сын его умрет!
— Благодарю моего брата, — ответил вождь апачей твердо. — В день двадцать восьмого солнца я вернусь, вот моя рука.
— Вот моя.
И оба врага, пытавшиеся за несколько минут перед тем убить друг друга, обменялись сердечным рукопожатием. После этого Голубая Лисица отвязал ремень из змеиной кожи, связывавший его волосы в виде обруча, и выдернул белое орлиное перо, торчавшее за правым ухом.
— Пусть мой брат одолжит мне нож, — сказал он.
— Собственный нож моего брата лежит у его ног, — ответил любезно Черный Олень. — Такой великий воин не должен оставаться безоружным, пусть он поднимет его.
Вождь апачей поднял свое оружие и засунул за пояс.
— Вот перо вождя, — сказал он, передавая перо Черному Оленю. Отрезав прядь волос, которые теперь в беспорядке падали ему на плечи, он добавил: — Пусть мой брат сохранит эти волосы, они составляют часть скальпа, который теперь принадлежит ему. Вождь сдержит свое слово и приедет требовать их обратно в условный день и час.
— Хорошо, — ответил Черный Олень, взяв волосы и перо. — Пусть мой брат следует за мной.
Команчи, невозмутимые свидетели этой сцены, потрясли своими факелами, чтобы разжечь их, и все индейцы, выйдя из хижины, направились к хижине совета. Хижина помещалась, как мы уже говорили, посредине площади, между ковчегом первого человека и столбом пыток. Индейцы медленным и торжественным шагом двинулись к столбу пыток. По мере того как они проходили мимо хижин, занавеси на них отдергивались, их обитатели с зажженными факелами в руках присоединялись к шествию, и когда вожди команчей добрались до цели, огромная толпа покрывала площадь. Толпа эта была сдержанна и молчалива.
Было нечто странное и захватывающее в зрелище, которое представляла в ту минуту площадь, освещенная множеством факелов, колеблемых ветром во все стороны.
Вожди стали полукругом у столба пыток, в середине находился Голубая Лисица.
— Теперь, после того как мой брат отдал залог, он может позвать своего сына, — сказал Черный Олень. — Дитя должно быть недалеко отсюда.
Вождь апачей лукаво ухмыльнулся.
— Маленький орленок всегда следует за могучим полетом отца, — сказал он. — Пусть воины расступятся в обе стороны, чтобы дать ему дорогу.
По знаку Черного Оленя толпа расступилась. Голубая Лисица поднес правую руку к губам и три раза с промежутками крикнул ястребом.
Через несколько минут в ответ ему раздался такой же крик, но слабый и отдаленный.
Вождь повторил сигнал. На этот раз ответом был сильный и короткий свист. В третий раз ответный свист раздался совсем близко, затем послышался топот лошадиных копыт и показался индейский всадник, скачущий во весь дух.
Этот воин, не обнаружив ни малейшего удивления, пересек площадь и как вкопанный остановился у столба пыток по правую сторону Голубой Лисицы.
— Я здесь! — сказал он.
Воин был сыном вождя апачей. Это был юноша лет шестнадцати, высокий и стройный, черты его лица были красивы, взгляд горделив, поза проста и благородна.
— Этот юноша — мой сын, — сказал Голубая Лисица, указывая на него вождям команчей.
— Хорошо, — сказали те, вежливо поклонившись.
— Согласен ли мой сын остаться заложником вместо своего отца? — спросил его Черный Олень.
Молодой человек утвердительно кивнул головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94