Пройдя большими шагами площадь, на которой уже стали появляться индейские женщины, он вошел в жилище своего отца, Текучей Воды, и опустил за собой решетку из сплетенных лиан, подбитую бизоньей кожей и служившую дверью.Через несколько минут дверь вновь открылась и показался он же, но в каком виде! В вооруженном и по-военному раскрашенном индейце никто бы не узнал Сотавенто, мажордома гасиенды дель Барио, этого человека, к которому дон Аннибал де Сальдибар чувствовал такое доверие и на преданность которого он считал вправе полагаться.Олень (мы будет называть его так, пока он находится среди своих) сбросил решительно все европейские одежды и одел военный костюм вождей команчей. В левой руке он держал длинный, хорошо отточенный дротик, а в правой — ружье.Он подошел к “ковчегу первого человека”— подобие ограды из досок круглой формы, — стоявшему посреди площади. Перед ним находился сумах, желтеющие листья которого уже начали падать.Обойдя три раза вокруг сумаха медленными шагами, вождь остановился, поклонился в два приема восходящему солнцу и, потрясая дротиком и подняв ружье над головой, начал вертеться около дерева. Это был танец, род характерной пиррийской пляски, сопровождаемой песней без слов, медленный и монотонный ритм которой соответствовал движениям.По окончанию каждой строфы Олень, не замедляя шага, поражал сумах дротиком.Несколько индейцев вышло из своих жилищ и сгруппировалось около вождя, продолжавшего петь и потрясать оружием. Через минуту один индеец двинулся, в свою очередь, танцевать за ним. Потом за этим индейцем то же сделал другой, затем третий. Наконец, через полчаса, около двадцати воинов плясали позади Оленя, подражая его жестам и повторяя слова, которые он продолжал импровизированно выкрикивать.Каждому индейцу, входившему в круг танцующих, женщина, отделявшаяся от толпы зрителей, приносила из хижины его оружие.Между тем, танец, начатый в медленном и монотонном размере, становился мало-помалу оживленнее. Индейские воины, обливавшиеся потом, вертелись вокруг сумаха, который они поражали ударами, испуская дикие, нечленораздельные звуки и с яростью потрясая оружием.Женщины и дети, собравшиеся вокруг храбрецов, присоединяли к их крикам свои завывания и своими проклятиями и необузданными жестами довершали зловещий ужас этой сцены, носящей характер дикого величия индейских военных плясок.Дерево, поражаемое топорами, копьями, ножами и дротиками индейцев, потеряло свои ветви и кору, валявшуюся на земле, но усердие воинов не ослабевало, а, напротив, с минуты на минуту увеличивалось. Вдруг Олень сделал жест и, как по волшебству, остановился. Глубокая тишина сменила оглушительный концерт, произведенный этими людьми, дошедшими до пароксизма ярости.Вождь бросил довольный взгляд на молодых людей, сильных и гордых, окружавших его.— Двадцать воинов последуют за Оленем по тропе войны? — спросил он.— Да, они последуют на ним! — отвечали единодушно краснокожие.— Хорошо, это большие храбрецы: Олень их знает. Пусть воины обуются в военные мокасины, возьмут оружие и выберут лучших коней. Когда солнце поднимется до уровня самых верхних древесных ветвей, Олень будет у “ковчега первого человека” на лошади ожидать своих братьев. Теперь женщины команчей довершат уничтожение сумаха. От врагов Красных Бизонов не должно остаться и следа. Воины убивают врагов, а женщины их мучают. Я сказал.Воины расселись. Тогда женщины, пользуясь полученным разрешением, с воплями бросились к несчастному дереву, от которого меньше чем в десять минут ничего не осталось. Последние куски исчезли под ударами этих разъяренных мегер.Олень вошел в хижину своего отца, где последний не замедлил к нему присоединиться. Они вели между собой уединенную беседу, продолжавшуюся более двух часов, по окончании которой Текучая Вода удалился с довольным видом.В назначенный Оленем час воины выстроились перед “ковчегом первого человека”, горя нетерпением пуститься в путь и начать таинственную экспедицию. Глава XXVI. Тропа войны Главные сахемы племени, собравшись у входа в хижину совета, присутствовали при отъезде воинов.Два отряда, из двадцати воинов каждый, выстроились перед “ковчегом первого человека”. Во главе одного находился Олень, гордо сидевший на своем разрисованном и снаряженном по индейскому обычаю коне. Едва сдерживаемая радость блестела в глазах вождя, горевших мрачным огнем и метавших яркие молнии.Во главе другого отряда, состоявшего из воинов постарше и с виду спокойнее, находились Текучая Вода и Белый Ворон.Женщины, дети и воины, оставшиеся в деревне, окружили площадку.Глубокая тишина царила над этой толпой, ждавшей какого-то важного события.Через минуту сахемы, собравшиеся перед хижиной совета, очистили проход и пропустили человека, одетого в странные одежды самых ярких и несообразных цветов.Это был колдун или человек-врачеватель племени.Его походка была величественна и горда, лицо дышало энтузиазмом и верой. В одной руке он держал большую вазу с пучком полыни, в другой — нож для скальпирования, которым он потрясал в воздухе.Дойдя до середины площади, он остановился на равном расстоянии от обоих отрядов перед огнем, специально для этого разведенным.Мгновенье он оставался неподвижным, с опущенной на грудь головой, произнося тихим и невнятным голосом какие-то слова. Потом он вынул пучок полыни и, пользуясь им в качестве кропила, брызнул водой по направлению четырех сторон света, выкрикивая:— Ваконда! Ты видишь этих воинов, будь к ним милостив, ослепи их врагов и протяни сети на их пути!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98