— Кто вы, мой милый, и по какому праву обращаетесь вы ко мне?— А! Значит, мой костюм удачно выбран, господин граф, — отвечал насмешливо священник, — если вы не узнали меня.— Возможно ли! — вскричал с удивлением граф, присматриваясь к своему собеседнику. — Как! Вы здесь? О! Я не удивляюсь более тому, что по всей провинции идут волнения. Это вы, недостойный служитель бога, забыв свою святую миссию, сеете раздор и вызываете брожение в народе!— Ошибаетесь, граф! — отвечал священник. — Я проповедую святую войну. Но предупреждаю, кабальеро, пусть между нами не будет ни угроз, ни оскорблений. Это неосторожно и неучтиво с вашей стороны, и я этого не потерплю. Чего вы желаете? Знать, что мы делаем? Я вам скажу. Мы обсуждаем падение правительства, которому вы служите, и в минуту вашего въезда в гасиенду мы поклялись победить или умереть за свободу. Что еще вам угодно? Говорите, я готов удовлетворить ваше любопытство.Граф печально улыбнулся.— Нет! — отвечал он. — Жалкие безумцы, я ничего более не хочу знать. Что можете вы мне сказать нового? Разве долгая борьба, которую вы стремитесь поддержать, не доказала бесплодность сопротивления власти, слишком сильной, чтобы ваши соединенные усилия могли ее потрясти? Выслушайте, что поручено мне передать вам от имени его превосходительства вице-короля.— Говорите. — сказал холодно дон Пелажио, — И говорите громко, сеньор, чтобы мы ясно слышали ваши предложения.— Предложения? — спросил. тот свысока. — Их не будет. Я имею поручение передать вам приказ.— Приказ? Вот горделивый язык! Разве вы забыли, где находитесь и кем окружены?— Я никогда не забываю того, что должен помнить, кабальеро. Поверьте мне, откажитесь от невозможной борьбы, возвратитесь с миром в свои жилища и правительство, быть может, смилостивится и согласится закрыть глаза на вашу неудачную попытку.Страшный взрыв криков и угроз сопровождал это унизительное предложение. Граф Мельгоза спокойно, с улыбкой на устах и высоко поднятой головой слушал эти крики.— Тише! — вскричал отец Пелажио. — А вы, господин граф, — прибавил он по адресу старшего алькада, — скажите, сколько у вас голов? Вы так уверены в безнаказанности? Выслушайте же наш ответ, он будет краток.— Я слушаю.— Мы не оставим обнаженного оружия, пока последний испанец не покинет мексиканскую почву.Энергичные аплодисменты и радостные восклицания раздались со всех сторон.— Хорошо, сеньор, — отвечал граф, — пусть пролитая кровь падет на ваши головы! От имени короля я объявляю вас изменниками и бесчестными людьми, стоящими, следовательно, вне закона. Прощайте!И не удостоив собрание поклоном, граф бросил кругом негодующий взгляд и вышел из залы тем же спокойным шагом, каким и вошел.Тогда отец Пелажио наклонился к уху дона Аннибала.— Следуйте за ним, — сказал он тихо, — и не позволяйте ему уехать, пока не узнаете о намерениях и репрессивных мерах, какие рассчитывает употребить против нас правительство.— Это будет трудно, — заметил владелец гасиенды.— Не так, как вы думаете. Граф один из ваших старых друзей, воспользуйтесь подходящей минутой и уговорите его принять ваше гостеприимство. В нашем положении двадцать четыре часа могут значительно повлиять на ход дела. Я рассчитываю на вашу ловкость.— Попробую. — отвечал дон Аннибал, с сомнением покачивая головою. — Боюсь только, что не сумею исполнить это трудное поручение.— Попытайтесь сделать невозможное, мой друг! — возразил отец Пелажио с твердостью. Глава XI. Беседа Среди собравшихся в гасиенде людей находился человек, о котором мы ничего не упоминали до сих пор, но которым займемся теперь.Это был не кто иной, как Сотавенто, индейский мажордом, любимец дона Аннибала. Его мрачный силуэт набросан был уже на первых страницах нашего рассказа.Сотавенто не изменился, двенадцать лет прошло для него бесследно. Его волосы остались по-прежнему черны, лицо — холодно, а фигура — пряма. Индейцы вообще обладают свойством долго сохранять моложавый вид и утрачивают его только в последних пределах старости.В течение двенадцати истекших лет Сотавенто не покидал своего господина. Он служил ему с такой преданностью, что гордый кастилец считал его скорее другом, чем слугой.Поведение этого человека, всегда несколько загадочное, было безукоризненным. Он в самых критических обстоятельствах, не задумываясь, рисковал жизнью для спасения своего господина.Однако, несмотря на несомненные доказательства преданности, Сотавенто внушал всем, кому приходилось иметь с ним дело (конечно, за исключением дона Аннибала) непреодолимое отвращение. И странное дело: чем ближе его узнавали, тем охотнее избегали. Между тем, его манеры были скромны, учтивы, даже мягки. Он любил оказывать услуги и пользовался всяким удобным случаем делать приятное даже тем, кто не имел для него никакого значения.Из какого же источника вытекала всеобщая антипатия к этому человеку? — Неизвестно.Один только дон Аннибал де Сальдибар пожимал плечами с презрительной усмешкой, когда ему советовали не слишком доверять мажордому…Сотавенто незаметно выскользнул из залы вслед за своим хозяином, и в то время, когда последний отправился разыскивать графа Мельгозу, прошел во внутренние комнаты гасиенды и достиг угловой, выходившей окнами в сад.Очутившись там, индеец пытливо огляделся вокруг, затем подошел к двери и прислушался.— Они идут, — сказал он почти тотчас же и одним прыжком очутился в противоположном конце комнаты. Здесь он маленьким ключиком, висевшим на шее, отпер потайную дверь, скрытую в стене и, бросив последний взгляд на комнату, исчез.Дверь тихо скользнула на свое место в ту самую минуту, когда дон Аннибал поднял портьеру и вместе с графом Мельгозой вошел внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98