Индейцы слишком хитры и лукавы, чтобы не скрыть по возможности свой след, когда они с охоты возвращаются домой. Мне случалось видеть, как индейцы, отправляясь торговать в мексиканские города, тщательно заметали отпечаток своих ног. Я не знаю побудительной причины вашего присутствия в этом краю; не знаю, чего вы ожидаете от индейцев, хорошего или дурного, но я твердо убежден, что если ваше предприятие имеет враждебный характер против них, то эти следы оставлены с тем, чтобы вас сбить с толку.— Я это подумал, — сказал Валентин, — и в свою очередь объяснюсь откровенно. Мы действительно предприняли экспедицию против краснокожих и торгашей янки; но нами все предосторожности приняты, и хитрости индейских лисиц не обманут нас.— Мы хорошо знаем, что окружены неприятелем, и вот почему я вас хотел арестовать.— Вы меня приняли за их лазутчика?— Черт возьми… да!— Что сказать против этого, — возразил, смеясь, Навая, — вы были вправе это сделать. Но позвольте, сеньоры, заметить вам, что, несмотря на благоразумие и бдительность, которыми вы хвастаетесь, вы поступаете очень легкомысленно.— Каким образом?— Для старых охотников вы слишком доверчивы, и я удивляюсь, как в продолжение разговора ни одна пуля не оцарапала вас. Мы представляем неприятелю отличную мишень: сидим на самом светлом месте и у входа в пещеры. Ребенок не промахнулся бы.— Вы думаете? — спросил, смеясь, Валентин.— Карай! Более — уверен.— Ну, сеньор, — продолжал Валентин, — вы абсолютно ошибаетесь! Мы здесь в совершенной безопасности, и никто нас не может видеть.— Ну, уж это слишком.— Хотите удостовериться?— Еще бы, это оригинально.— Идите за мной!Наши герои встали и направились к выходу.— Не нагибайтесь вперед, — сказал Валентин. — Ночь светлая, что вы видите? Смотрите хорошенько.— Я вижу небо, усеянное звездами, и более ничего.— А деревья? скалы?— Ничего более, — отвечал мексиканец, с напряженным вниманием смотря в темное пространство.— Погодите! — Валентин поднял камень и бросил его из пещеры. Через несколько минут глубокой тишины он спросил: — Слышали вы что-нибудь?— Нет, — отвечал мексиканец. Камень точно в бездонную пропасть упал.— Нельзя сказать, чтобы в бездонную, но он все-таки упал на пять тысяч футов.— Я вас не понимаю.— Однако это очень просто. Вследствие наводнения, может быть несколько тысяч лет назад, эта гора была прорезана с нашей стороны не отвесно, как вы предполагаете, но в виде дуги, согнутый конец которой выдается в пространство, так что с места, где мы находимся, будет до пяти тысяч футов над равниной.— Стало быть, это Воладеро?— Положительно. Теперь вы не сомневаетесь в нашей безопасности?— Карай! Я теперь понимаю, что с этой стороны никакой опасности нет. Но кроме этого окна ведь есть же вход в пещеру?— Есть несколько, но они так расположены, что даже тонкое чутье этих чертей поставит их в тупик.Разговаривая таким образом, они возвратились к огню.— Вы, может быть, сеньоры, желали бы отдохнуть? — спросил Навая через несколько минут.— Смотря по обстоятельствам, — отвечал Валентин.— То есть как это?— А вот как: предположим, что у нас есть важные дела, тогда мы и сон забудем, чтобы заняться ими; а если их нет, то, взяв в расчет ночное время, усталость от ходьбы, мы бы с удовольствием отдохнули и освежили бы свои силы для новых трудов к завтрашнему дню, — вот что я хотел сказать.— Гм! — возразил мексиканец, — а мне бы хотелось поговорить с вами.— С большим удовольствием, сеньор, мы готовы разговаривать с вами.— Но я не желал бы помешать вашему сну, хотя, откровенно сказать, я намерен сообщить вам довольно серьезное и вместе с тем занимательное если не для вас, то, конечно, для меня.— О! — вскричал Валентин, — вы возбуждаете мое любопытство, сеньор. Если вопрос касается лично вас, то не стесняйтесь. Вы мне уже сказали, что я вам могу быть полезен.— Вполне, сеньор, — отвечал мексиканец.— Из ваших слов можно понять, что дело идет о чем-то очень важном: вы не такой человек, чтобы по пустякам решиться отыскивать друга, не зная, где найти его.— Вы угадали, сеньор. От вас зависит счастье моей жизни, — отвечал Навая с грустью, опустив голову.— В таком случае, любезный сеньор, объяснитесь скорей и будьте уверены, что бы вы ни задумали и как бы ни были велики препятствия, я и мои друзья к вашим услугам.— Не оставить ли нам это лучше до завтра?— Зачем откладывать, — возразил Валентин. — В пустыне только настоящая минута принадлежит человеку. Будущее от нас сокрыто, и кто нам сказал, что завтра мы еще можем собой располагать… Нет, нет… говорите сейчас.— Вы требуете того?— Я не имею права требовать, я только прошу.— Хорошо, так слушайте меня.В продолжение нескольких минут мексиканец пытался сосредоточиться, как бы стараясь оживить свои воспоминания, и потом, нагнувшись к Валентину, начал:— Не худо бы познакомить вас со всеми подробностями моей жизни, чтобы вы хорошо поняли, вследствие каких приключений я был вынужден отыскивать вас, чтобы просить вашей помощи, или, говоря откровенно, вашего покровительства.Уроженец Синелауской территории, я почти вполне принадлежу к индейскому племени: в моих жилах едва найдется несколько капель испанской крови.Насколько живы мои детские воспоминания и что я могу припомнить из вечерних рассказов отца своего, которые я слушал с такой жадностью, когда после многих месяцев отсутствия он приходил на несколько дней в нашу убогую хижину, так это то, что я принадлежу к одному из тех семейств, которые точно прокляты Богом и людьми и которые встречаются только в Мексике; словом, к такому семейству, для которых цель всей жизни — золото.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60