Миновав несколько секретных проходов, которые они открыли без всякого труда благодаря свойственной им проницательности, они убедились, что находятся уже внутри асиенды и проходят по ее коридорам, которые соприкасаются с апартаментами.
Сначала они не обращали внимания на некоторые галереи и тайные проходы, попадавшиеся на их пути, чтобы не отвлекаться от тех следов, которые они нашли в первом подземелье и которые они не выпускали из виду.
Эти следы заинтриговали или, вернее, сильно обеспокоили дона Торрибио. Кто их оставил? Кто этот человек, которому так хорошо были известны все ходы и выходы этого таинственного жилища? Друг это или недруг? Вот что необходимо было выяснить как можно скорее, какой бы то ни было ценой, хотя бы ради этого пришлось проблуждать целую ночь в этом громадном подземелье.
Для достижения цели ему нужно было действовать крайне осторожно и на свободе, не опасаясь шпионов и изменников, а человек, которого он преследовал, был, по всей вероятности, или тем, или другим. Вдобавок, ему закрадывалась в голову мысль, что этот незнакомец обладал неким мощным оружием, которым он еще не успел воспользоваться. По какой причине такая небрежность? Несомненно, он не является обитателем асиенды, даже не временный ее жилец. Какая же у него цель жить так скрытно, следить за всем, что творится вокруг и быть невидимым свидетелем общественной и частной жизни владельцев и гостей асиенды?
Может быть, это неизвестный бандит, узнавший случайно всю тайну и хранящий ее, чтобы в один прекрасный день воспользоваться ее с целью одному завладеть несметными сокровищами, накопленными в течение целых веков в этом таинственном жилище?
Но если это так, то каким образом дон Мануэль и его сообщники, которые так тщательно охраняли свою берлогу, не проведали о намерениях этого человека?
Каковы бы ни были его осторожность и ловкость, во всяком случае, ему нелегко было бы остаться незамеченным среди всех шпионов, спрятанных в окрестностях асиенды и постоянно за всем следящих.
Но все эти предположения и еще многие другие не удовлетворяли дона Торрибио. Для него тут была какая-то тайна, над которой он ломал голову; и чем более она казалось ему непроницаемой, тем больше он чувствовал необходимость разгадать ее как можно скорее. Невозможно добиться успеха, когда не хватает уверенности в своих действиях; можно наделать массу непоправимых ошибок, если чувствуешь, что над тобой тяготеет неведомая сила, которая ежеминутно может воздвигнуть непредвиденные и непреодолимые препятствия.
Было два часа утра, а молодые люди все еще колесили по коридорам и закоулкам подземелья, и конца этому лабиринту не предвиделось; они только что повернули за угол длинного коридора, как вдруг перед ними показался, в двадцати шагах, довольно яркий свет, выходящий из полуотворенной двери и образующий на земле красную полоску.
Они остановились и затушили свои лучины.
— Хм! — произнес Пепе Ортис. — Что это значит?
— Надо посмотреть! — ответил Торрибио в раздумье.
— Хорошо! Я пойду туда.
И он схватился за пистолет, висевший у него на кушаке.
— Ты с ума сошел! — воскликнул дон Торрибио. — Ведь нас могут придушить, попробуй только выстрелить, cuerpo de Cristo!
— Да, правда, шум выдаст нас.
Пепе медленно вложил пистолет на прежнее место, а взамен его вытащил топор.
— Так-то лучше! — сказал он, делая шаг вперед. Но дон Торрибио удержал его за руку.
— Ты что? — спросил его Пепе.
— Ничего, только хочу попытать счастья! — сказал решительно молодой человек.
— Ты, ты хочешь, брат…
— Не только хочу, а сейчас пойду; а ты жди меня здесь.
— Я тебя не пущу! — воскликнул Пепе с жаром.
— Я так хочу, пусти меня. Может быть, тут ничего нет страшного; во всяком случае, я осторожнее и хладнокровнее тебя.
— А если тебя убьют?
— Что же! Ты отомстишь за меня! — отвечал дон Торрибио весело.
— Ты вечно шутишь!
— Потому что ты всегда боишься; а я уверен, что этого вовсе не будет.
— Но…
— Глупый! Да если бы это была ловушка, то дверь не оставили бы открытой, тем более не зажгли бы света. Подумай только: кто бы ни был тот человек, которого мы столько времени преследуем, он, наверное, знает, что мы совсем близко от него; и дверь он открыл нарочно, чтобы предупредить нас, что он нас ждет, вот и все.
— Хм! Все это прекрасно, но…
— А! Ты меня начинаешь бесить; целую четверть часа мы тут придумываем всевозможные ужасы, точно трусы. Разве мы пришли сюда за тем, чтобы отступать? Пусти меня, говорю тебе, все будет хорошо, у меня предчувствие, оно меня редко обманывает, ты это сам знаешь: в этой комнате нас ожидает друг, который и открыл нам дверь.
— Положим, что ты прав, но я в этом не уверен.
— Я буду осторожен, не беспокойся, меня не так-то легко убить, как ты полагаешь; к тому же, тебе отсюда все будет видно, а в случае надобности, ты тотчас же явишься выручать меня.
— Ну хорошо, иди, раз ты этого требуешь так решительно!
— Наконец-то, давно бы так!
— Но при первом же подозрительном звуке…
— Ты вбегаешь. Итак, решено!
— Боюсь я за тебя.
— Ба-а! — пожал он плечами. — Риск — благородное дело.
Пожавший руку Пепе Ортису, молодой человек, который при всей своей храбрости, был очень осторожен, стал подкрадываться на цыпочках к раскрытой комнате, а его молочный брат остался в тени, с двумя пистолетами в руках, готовый ко всему.
Дон Торрибио подвигался очень медленно; но не успел он сделать и пятнадцати шагов, как вдруг дверь освещенной комнаты распахнулась и на пороге показалась тень человека.
Дон Торрибио остановился, машинально схватившись за один из пистолетов, висевших на его кушаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59