— Кузина, — сказал он тихим и взволнованным голосом, обратившись к донне Гермосе, перед тем как проститься с нею, — я иду туда, где буду подвергаться большим опасностям. Могу ли я надеяться, что вы в ваших молитвах удостоите меня упоминанием?Гермоса посмотрела на него и с резкостью вовсе ей несвойственной, ответила:— Кузен, я не могу молиться за успех предприятия, цель которого мне неизвестна.— Благодарю за откровенность, сеньорита, — холодно отозвался он. — Я не забуду ваших слов.— Итак, вы действительно едете, дон Торрибио? — заговорил вернувшийся к молодым людям дон Педро.— Сию же минуту, все готово у меня к отъезду.— Ну счастливого пути! Надеюсь, вы дадите знать о себе.— Да, да, — каким-то странным тоном сказал он. — Вы скоро обо мне услышите. Прощайте!— Что происходит с твоим кузеном, дочь моя? — спросил дон Педро, как только они остались одни. — Как странно он держался.Донна Гермоса не успела ответить, так как отворилась дверь и вошедший слуга доложил:— Управляющий асиенды Лас-Нориас желает говорить по важному делу с сеньором доном Педро де Луна.— Вели войти, — приказал дон Педро.Дон Торрибио покинул дом дона Педро в чрезвычайном волнении. Выйдя из дома, он остановился и бросил зловещий взгляд на окно гостиной, в котором мелькал силуэт донны Гермосы.— Гордячка! — злобно прошипел он. — Я ненавижу тебя так же сильно, как прежде любил! Я не замедлю строго наказать тебя за твое пренебрежение ко мне! Закутавшись в плащ, он быстрыми шагами направился во двор за своей лошадью. Там слуга уже держал ее наготове. Молодой человек взял у него поводья, бросил ему пиастр, вскочил в седло и поскакал.— Что это сделалось с молодым барином? — удивился пеон. — Как будто сошел с ума! Вон как улепетывает!Дон Торрибио из асиенды поскакал прямо в президио Сан-Лукар.Он ехал уже приблизительно четверть часа, как вдруг на повороте дороги лошадь его испуганно встала на дыбы и прижала уши.В пяти шагах он увидел высокого всадника на вороном коне, преградившего ему путь. Дон Торрибио взвел курок пистолета и крикнул.— Эй! Давай направо или влево.— Ни туда, ни сюда, дон Торрибио Квирога, — холодно ответил незнакомец. — Я должен с вами говорить.— В такой поздний час и в таком месте? Весьма странное желание, — с усмешкой возразил дон Торрибио.— Я не могу выбирать ни времени, ни места. Вы получили сегодня записку без подписи?— Получил? — дон Торрибио ударил себя по лбу. — В этой записке мне предлагали…— Сообщить вам, — с живостью подхватил незнакомец, — то, что в эту минуту вам очень важно знать.— Именно это и говорилось в записке.— Это я прислал ее вам.— Вот как!— Да. Я готов удовлетворить ваше любопытство, но для этого вы должны следовать за мною.— А зачем мне узнавать? Может быть, лучше мне этого не знать.— Как вам угодно, я не принуждаю вас, каждый волен поступить, как ему заблагорассудится. Если вы предпочитаете проглотить нанесенное вам оскорбление, мне нечего возразить вам на это!Слова эти были сказаны с таким сарказмом, что дон Торрибио невольно вздрогнул.— Вы действительно предлагаете мне прибегнуть к мести? — спросил он голосом, прерывающимся от ярости, которая кипела у него в сердце.— Вы сами это решите, если пойдете со мной.— Демон ты или кто другой, черт побери! Поезжай, я последую за тобой даже в ад.— Хорошо! — сказал незнакомец со зловещим хохотом. V. Засада Как мы уже сказали, дон Фернандо и его друг покинули асиенду несколько раньше дона Торрибио и поспешили домой. Дорога заняла добрых два часа, так что к одиннадцати они уже были дома.Донна Мануэла ждала их возвращения, и они в нескольких словах рассказали ей все, что было в этот вечер, после чего отправились спать, потому что на восходе солнца им предстояло отправиться в Сан-Лукар.Не было еще и четырех часов утра, когда они сели на лошадей. В Мексике, где днем стоит изнурительная жара, обычно путешествуют только ночью, то есть от четырех часов утра до одиннадцати и от шести вечера до полуночи.Ровно в девять часов утра дон Фернандо и дон Эстебан въезжали в президио.Дон Фернандо отправил своего друга в свой дом в Сан-Лукаре, а сам поспешил к коменданту, где у него были важные дела.Достопочтенный комендант как нельзя лучше принял молодого человека, который неоднократно оказывал ему довольно важные услуги.Однако при всей любезности полковника дона Хосе Калбриса дон Фернандо заметил, что тот не в духе или чем-то серьезно обеспокоен, хотя из вежливости старался не показать виду.Дон Хосе Калбрис был храбрый и достойный солдат, и неслучайно мексиканское правительство удостоило его должности коменданта в награду за доблестные заслуги во время войны за независимость.Уже пятнадцать лет полковник жил в президио, успешно выполняя свои обязанности благодаря присущей ему справедливости, дополняемой мужеством при внешнем спокойствии и невозмутимости, несмотря на козни негодяев разного рода. Каждый год он вешал троих или четверых таких негодяев для острастки всех остальных, в том числе индейцев, которые умудрялись угонять скот и захватывать пленных, а особенно пленниц перед носом у часовых.Дон Хосе Калбрис, не блиставший умом, но обладавший большим опытом и пользовавшийся поддержкой всех честных граждан, успешно поддерживал спокойствие в своих владениях, несмотря на более чем скромные средства, которыми он располагал. Все сложные вопросы, связанные с отправлением служебных обязанностей он вынужден был решать самостоятельно, принимая на себя всю полноту ответственности, что свидетельствовало о сильном характере этого старого малограмотного солдата, который всеми своими успехами был обязан только себе самому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53