— Я и мои дети сами напрашиваемся к вам на обед! — сказала графиня. — Всего час, как я приехала в Париж, и у меня еще ничего не готово.
— Разумеется, милая Леона! — радушно отвечала Дениза. — Но как жаль, что у нас гости! Как хорошо было бы провести вечер наедине!
— Что делать, — улыбаясь, сказала графиня. — Но вы теперь знаете, что муж ваш купил для меня соседний отель; нужно надеяться, что мы будет часто видеться.
Юлиан молчал и радостно потирал себе руки.
Едва все общество вошло в гостиную, как послышался стук экипажей, и почти тотчас же лакей доложил:
— Сеньор дон Кристобаль де Карденас, синьора донна Луиза, донна Мерседес де Карденас, дон Панчо де Карденас.
Невозможно описать радость, поцелуи, объятия, которые затем последовали! Доктор, Бернардо и Мариетта вошли тем временем в комнату и приняли участие в этих сердечных излияниях.
За обедом дон Кристобаль горячо благодарил Юлиана и Бернардо. Дениза узнала, что более месяца все приготовлялось к приезду асиендеро. В отеле, купленном на его имя, комнаты устроены были по образцу флоридских; наемная прислуга состояла исключительно из французов, говоривших по-испански, или испанцев, говоривших по-французски.
Сам дон Кристобаль никакого другого языка, кроме испанского, не знал.
— Вы не поверите, как это все меня тронуло! — говорил он. — Я на чужбине, а между тем чувствую себя, как дома!
Воспоминаниям не было конца.
— Кстати, — сказал дон Кристобаль. — Знаете ли вы, что майор воскрес?
Все, кроме Юлиана, были поражены.
— Да, — продолжал асиендеро. — Еще раз дьявол спас его! Целый год, после нападения на асиенду, о нем не было ни слуха ни духа; потом вдруг он начал опять разбойничать, и только полгода тому назад исчез вторично и, как уверяют, — окончательно. Что касается Фелица Оианди…
— Уж этот-то, наверное, умер? — спросил Бернардо.
— Ничуть! Ему удалось бежать как раз накануне дня, в который он должен был быть расстрелян. С тех пор о нем ничего не известно. Вероятно, он где-нибудь нашел своего Майора; эти молодцы созданы друг для друга.
— Во всяком случае, я не советовал бы им показываться в Париже, — заметил Юлиан.
— Боже мой! — прошептала Дениза. — Я не могу быть совершенно спокойной, пока эти люди живы!
— Полно, милая, — нежно сказал ей Юлиан. — Ни тот, ни другой не могут более вредить тебе.
Три года прошли незаметно для наших друзей. Они вполне наслаждались так дорого купленным счастьем.
Все наведенные о двух бандитах справки ни к чему не привели. Их считали погибшими. Один Юлиан, а также Бернардо, продолжали сомневаться и решили быть настороже.
В 1870 году, когда вновь начинается наш рассказ, Арману Валенфлеру минул двадцать один год, а Ванде исполнилось шестнадцать лет.
С ними случилось то, что они обещали в детстве.
Оба были прелестной наружности, и начали замечать, едва отдавая в том себе отчет, что родные братья и сестры любят друг друга не такою любовью, как они.
ГЛАВА IV
Наступил май. Яркое солнце отражалось всеми цветами радуги на покрытой утренней росой молодой листве.
В одной из отделенных аллей Булонского леса ехали верхом на чудных испанских лошадях Ванда и Арман. За ними, несколько поодаль, следовали два грума. Молодые люди казались задумчивы. Более получаса ими не было произнесено ни одного слова. Ванда не раз поворачивала свою прелестную головку, быстро взглядывая из-под бархатных ресниц на своего молчаливого спутника.
— Знаете, Арман, — сказала она, выведенная наконец из терпения, — вернемтесь домой! Вы сегодня ужасно рассеяны… О чем вы думали?
Молодой человек слегка улыбнулся.
— О вас, Ванда! — отвечал он.
— Очень любезно!.. Но я вам не верю. Разве брат может постоянно думать о сестре своей? — сказала она не без намерения.
— Вы мне не сестра!
Вспыхнувшая девушка сильно ударила хлыстом свою лошадь и поскакала галопом. Арман следовал за ней.
— Арман, — сказала она, когда он догнал ее. — Вы меня огорчаете… Скажите, что с вами?
— Ванда, я страдаю!
— Вы страдаете? И вы молчите? О милый брат, прежде вы мне поверяли все ваши горести!
— Прежде!.. — усмехнулся молодой человек.
— Брат мой…
— Не называйте меня так, Ванда. Зовите меня Арманом, как я вас называю Вандой.
Молодая девушка остановила на нем долгий взгляд.
— Арман, — проговорила она, — вы меня больше не любите.
— Я!.. — воскликнул он.
— Вы! — грустно подтвердила она. — А я вас люблю по-прежнему.
— Как сестра! — горько улыбаясь, сказал Арман.
Они замолчали. Лошади шагом шли по усыпанным песком аллеям.
Арман первый прервал молчание.
— Ванда, — сказал он, — вам скоро будет шестнадцать лет. Вы хороши, божественно хороши, богаты…
— Богата?
— Разве вы не знаете, что у вас более ста тысяч годового дохода?
— Откуда же? Вы шутите, Арман…
— Неужели вы забыли, какая сумма денег была с вами, когда…
— Когда вы меня нашли, Арман? Но я должны вам сознаться в одной вещи, друг мой. С того дня, как вы меня спасли, а ваша мать приняла меня, покинутую сироту, как свою дочь, я всеми силами старалась вычеркнуть из моей памяти все, что относилось к мрачной и безотрадной поре моего первого детства. Я все забыла, кроме ласк вашей матери, ничего не желаю помнить, что было вне вашего дома… И вы говорите, у меня нашли много денег? Положим, но что ж из этого?
— Очень много… Главное уже то, что всюду вы будете окружены…
— Так что же?
— Вам вскружат голову… Ванда, Ванда! Вы сами полюбите кого-нибудь.
Отчаяние звучало в его голосе. Ванда вдруг выпрямилась и, положив руку на плечо молодого человека, твердо сказала:
— Арман, я давно уже люблю единственного человека, которого могла бы когда-нибудь полюбить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93