Отозвался Морской Орел:
– Ты расскажешь нам о том, что произошло, и облегчишь горе души своей, ежели захочешь. А ежели захочешь, так станешь лелеять страдание в сердце своем и никому не скажешь ни слова. Поступай как знаешь; или я не друг тебе?
Откликнулся Халльблит:
– Вам двоим я расскажу о происшедшем, а после ни о чем меня не расспрашивайте. Слушайте. Пошел я туда, куда вы велели, и затаился в лавровых кущах; и вышли в цветущий сад девы, и расположились отдохнуть, и разложили шелковые подушки близ того места, где схоронился я, и встали рядом, словно поджидали еще кого-то. Вскорости явились еще двое дев, а промеж них – одна настолько прекраснее прочих, что сердце мое упало; ибо подумал я, глядя на ее красоту, что это, должно быть, та самая судьбой назначенная возлюбленная, о которой поминали вы, и ло! – ничем не походила она на мою нареченную невесту, кроме того, разве, что отличалась редкостной красотой. Тем не менее, хотя и ныло у меня сердце, решил я дождаться знака, названного вами. И вот прилегла она на подушки, и увидел я, что грустно лицо ее, а расположилась она так близко, что разглядел я, как на глаза ее навернулись слезы и струятся по щекам; так что всей душой посочувствовал бы я ей, кабы не горевал всей душою о себе самом. Вскорости приподнялась она, и села, и молвила: "О служанка, принеси сюда книгу, в коей запечатлен образ моего возлюбленного, дабы полюбовалась я на него в закатный час, в то самое время, когда углядела его впервые; дабы насытила я душу созерцанием его, покуда не закатилось солнце и не пришла темная ночь". Тогда и впрямь оборвалось у меня сердце, ибо понял я, что это и есть возлюбленная, которую пообещал мне Король, и она – не моя невеста; однако ничего не мог я поделать, кроме как оставаться на месте да наблюдать, а ведь была она такова, что любой мужчина полюбил бы ее безмерно. И вот девушка ушла в дом и вернулась с книгой, оправленной в золото с драгоценными каменьями; и взяла ее красавица, и открыла; а я притаился так близко, что отчетливо различал каждый лист, когда переворачивала она страницы. И обнаружилось в этой книге без числа картин, как, скажем, огнедышащие горы, и укрепленные замки, и корабли на море, но главным образом прекрасные женщины, и королевы, и воины, и короли; все – нарисованные золотом и лазурью, и киноварью, и суриком. Так переворачивала она лист за листом, и, наконец, дошла до того, где был изображен никто иной, как я сам, а напротив меня красовался образ ненаглядной моей возлюбленной, Заложницы из клана Розы, словно наяву, так что сердце мое переполнилось, и с трудом сдержал я рыдания, причинившие мне боль неменьшую, чем удар меча. Вдобавок, весьма устыдился я, когда заговорила красавица, обращаясь к писаному портрету (а я-то затаился в пределах досягаемости ее руки!), и сказала так: "О мой возлюбленный, отчего медлишь ты прийти ко мне? Ибо думалось мне, что нынче вечером ты, наконец, явишься, столь многочисленны и сильны тенета любви, коими оплели мы твои ноги. О приходи хотя бы завтра, самое позднее, ибо что мне делать и чем утолить скорбь сердца моего? Иначе что толку звать отцом Бессмертного Короля, повелителя Сокровища Моря? Зачем сотворили для меня новые чудеса, и принудили Разорителей Побережий служить мне, и наслали лживые сны на крыльях ночи? О да, для чего изобильна и прекрасна земля, и благодатны небеса над нею, если не придешь ты ни нынче ночью, ни завтра, ни день спустя? А ведь я – дочь Бессмертного, для меня дни все умножаются да умножаются в числе, словно крупинки песка, принесенные ветром на берег. А жизнь все прибывает да прибывает, и все страшнее смыкается вокруг одинокой, словно разлегшаяся на золоте гадюка; а золото все множится да множится, покуда не окружит дворец плененной королевы, как недвижное, бесконечное кольцо неизменных лет". Так говорила красавица, пока рыдания не заглушили ее слов, а я сгорал от стыда и бледнел от горя. Незамеченным выбрался я из своего укрытия, только одна дева молвила, что, верно, кролик пробежал у плетня, а другая – что, дескать, дрозд вспорхнул в роще. Так что, видите: предстоит мне с самого начала начинать поиски среди хитросплетений лжи, в коих запутался я, словно в ловушке.

Глава 14. Халльблит снова говорит с Королем.

Договорив, юноша поднялся на ноги, словно уже собрался в путь; но собеседники его остались на месте, опечаленные и пристыженные, не находя слов для ответа. Ибо Морской Орел сожалел о несчастии друга, и горевал, сочувствуя его горю; что до девы, она-то свято верила, что ведет пригожего Копьеносца прямиком к исполнению его заветного желания. Однако же со временем она заговорила снова и молвила:
– Милые друзья, день минул и грядет ночь; сегодня не след нам останавливаться в том доме, а следующий по пути назад чересчур далеко для усталых путников. Но в лесу неподалеку есть красивая полянка; там разливается ручей, образуя небольшую заводь, где сможем мы выкупаться завтра поутру; полянка эта, поросшая травой и цветами, надежно укрыта от всех ветров, а в суме моей довольно снеди. Давайте же отужинаем и отдохнем там под открытым небом, как оно часто водится у нас в здешней земле, а поутру встанем пораньше и вернемся к опушке леса, где обретается Король, и ты обратишься к нему еще раз, о Копьеносец.
Отвечал Халльблит:
– Веди меня, куда знаешь; только ничто мне не поможет. Я – пленник в земле лжи, и похоже на то, что здесь предстоит жить мне жертвою предательства и умереть несчастным.
– Воздержись, милый друг, от таких слов, – возразила дева, – иначе придется мне бежать от тебя, ибо они меня больно ранят. А теперь пойдем в тот отрадный уголок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43