– Ты меня обманула, меня…
– Лайон, – закричала она, не давая ему возможности говорить. – Что случилось?
– Я скажу, что случилось. Некая потаскушка по имени Энди Мэлоун снова одурачила меня.
– Одурачила?
– Только не надо ломать комедию! – заорал он. – Теперь я знаю, для чего ты здесь.
– Лайон, – ошеломленно сказала она, опускаясь на кровать. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Не понимаешь, да? – Он подошел к окну и посмотрел на холмы, сверкающие под утренним солнцем от росы. – О'кей, давай поиграем. Скажи, зачем ты вчера приехала сюда?
– Я хотела тебя видеть.
Это была правда. Лес дал ей лишь повод вернуться на ранчо, но если бы не надо было подписывать это проклятое разрешение, она придумала бы другой предлог, чтобы встретиться с ним.
– Значит, хотела меня видеть, – насмешливо процедил он. – Боже, как трогательно. Нет сомнения, ты, конечно, хотела утешить меня в моем горе.
– Да! – закричала она. Как ей была ненавистна насмешка в его голосе!
– И никакой другой причины? – спросил он спокойно.
– Ну… есть. Мне нужно было… Знаешь… Так получи…
– Проклятие! Да говори же!
Энди решительно подошла к нему и, глядя в глаза, прямо сказала:
– Мне нужно было, чтобы ты подписал разрешение на телетрансляцию интервью с твоим отцом. Вот! Ты это хотел услышать?
– Ты увидела, что я напился, распустил слюни, и по доброте сердечной решила остаться и помочь мне снова стать нормальным мужчиной.
– Нет, – качая головой, сказала она. – Одно не имеет отношения к другому. Я забыла о том, что мне нужно разрешение. Я только хотела помочь тебе.
– О да. Конечно. А пока ты утешала меня изо всех сил – должен признать, что я даже не заподозрил неискренности, – ты тем временем узнала то, что больше всего хотела узнать.
От такого оскорбления она вспыхнула и крепко сжала кулаки. Вцепившись ногтями в ладони, Энди постаралась сохранить крохи самообладания: один из них должен оставаться нормальным, и это будет она, поскольку Лайон определенно сошел с ума.
– И что же это такое? За что это я, интересно, продала свое тело? Ну, скажи мне.
– За свою проклятую сенсацию. Я только что видел утренние новости из Нью-Йорка. Диктор заинтриговал зрителей обещанием, что в вечернем эфире их ждет захватывающая история. Нечто необыкновенное из жизни генерала Майкла Рэтлифа. Интервью, которых еще никто не видел, поскольку они были сняты накануне его кончины. И кто, ты думаешь, предоставит этот блестящий материал? Не кто иной, как моя постельная грелка… и бог знает, чья еще… Энди Мэлоун. – Его всего трясло от бешенства. – Теперь тебе действительно есть что им рассказать. Покопайся в исторических книгах и вытащи на свет подробности битвы при Эйсне. Ведь ты же не захочешь предстать перед зрителями без весомых фактов?
Как надувной шар, из которого выпустили воздух, Энди безвольно опустилась на кровать.
Она смотрела на его искаженное лицо, не веря, что это же самое лицо она видела ночью. Неужели эти губы шептали ей слова любви, а теперь проклятия?
– Я приехала сюда, чтобы ты подписал разрешение, – спокойно проговорила она. – Лес вел с главной компанией переговоры о продаже пленок. Лайон, я хотела, чтобы вся страна увидела эти интервью. Я хотела, чтобы люди узнали твоего отца таким, каким он был перед смертью и которого я так искренне полюбила. Только и всего. Я никогда не стала бы рассказывать того, что ты доверил мне.
– Правда? Грейси сказала, что вчера ты просила ее позвонить в гостиницу Лесу и оставить для него сообщение.
Невинные слова обернулись отравленными стрелами.
– Я имела в виду разрешение. Пленки нельзя продать до тех пор, пока у нас не будет на это законного права. Лес был вне себя от ярости, когда выяснилось, что я забыла дать генералу бумаги на подпись. Он настаивал, чтобы я немедленно отправилась сюда, но я сказала, что поеду только после похорон.
– Очень мило с твоей стороны.
– Ты мне не веришь, – сказала она до ужаса тихим голосом.
Но тут ее охватила настоящая ярость. Как он смел заподозрить ее в подлости после ночи любви! И она, не сдержавшись, закричала:
– Как ты только мог подумать, что я могу ради сенсации предать тебя и его?
– Ты точно рассчитала, что я разоткровенничаюсь. Возможно, ты не догадывалась, что именно я тебе расскажу, но решила еще раз попытать счастья. Что ж, поздравляю. Ты получила больше, чем надеялась. Теперь твое интервью будут стоить в два раза дороже. Это настоящий взлет в твоей карьере. Поэтому убирайся из моего дома и беги к своему Лесу с этой чертовой сенсацией.
– Не сомневайся – я уберусь из твоего дома, только не из-за того, что ты думаешь. Я больше ни секунды не хочу находиться с человеком, который и понятия не имеет, что такое настоящий мужчина. Твой отец мог бы научить тебя этому. Он умел сострадать, понимать и прощать. Ты как-то сказал, что я не женщина, а оболочка, у которой нет чувств. Посмотри на себя, Лайон.
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но она не дала ему такой возможности:
– Ты говоришь, что был против наказания, которое добровольно наложил на себя твой отец, не мог этого понять. Но те стены, которые он соорудил вокруг себя, отгораживаясь от мира, ничто по сравнению с теми барьерами, которыми ты отгородил свое сердце. Твоя тюрьма гораздо страшнее, чем его. Вот, – сказала она, доставая из чемодана брезентовую сумку. – Здесь эти несчастные пленки. Сожги их, утопи в своей бесценной реке или засунь их куда-нибудь, где, по-твоему, им самое место. Мне наплевать. Я больше не хочу их видеть. – Энди захлопнула крышку чемодана и поставила его на пол. – Надеюсь, ты с ними будешь счастлив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49