– И пока у вас нет ордера на обыск…– Мисс Гейтер? – начал мистер Дэвис, неожиданно войдя в комнату. – Вы не это вот разыскиваете? Я нашел ее в архиве, в шкафу с папками.Алекс прочитала напечатанное на обложке имя. Бросив взгляд на Рида, она нетерпеливо раскрыла папку. Просмотрев несколько лежащих сверху бумаг, Алекс бессильно откинулась на спинку стула и хрипло сказала:– Здесь написано, что тело было кремировано. – Чувствуя, как стынет сердце, она спросила, ни к кому не обращаясь:– Отчего же бабушка никогда про это не говорила?– Может быть, она не придавала этому большого значения.– Она сберегла всю одежду Селины, ее вещи. Почему же не взяла ее прах?Вдруг она наклонилась вперед и, опершись локтями о стол, обхватила голову руками. Желудок ее резко свело. От набежавших на глаза слез жгло веки.– Господи, вот кошмар-то, но я обязана выяснить. Обязана. Алекс несколько раз глубоко вздохнула, открыла папку вновь и принялась листать бумаги. Прочитав одну из них, она тихо ахнула.– Что это?Она вынула листок из папки и протянула Риду.– Это квитанция об оплате похоронных расходов, включая и кремацию.– Ну и что?– Посмотрите на подпись.– Ангус Минтон, – негромко и вдумчиво прочел он.– А вы об этом не знали? – Он отрицательно покачал головой. – Ангус, очевидно, оплатил расходы, однако втайне от всех. – Алекс прерывисто вздохнула и пытливо взглянула на Рида. – Интересно, почему.А в другом конце города Стейси Уоллес вошла в комнату, служившую ее отцу домашним кабинетом. Склонившись над столом, он сосредоточенно изучал том судебного дела.– Раз уж вы взяли выходной, судья, так отдыхайте, – ласково пожурила она.– Формально это не выходной, – ворчливо отозвался он, с отвращением взглянув на зимний пейзаж за окном. – Давно надо было кое-что прочесть. Сегодня самый подходящий день: в суд-то я попасть не могу.– Ты слишком много работаешь и принимаешь все чересчур близко к сердцу.– Ничего нового ты не сказала, это все мне уже сообщила моя язва.Стейси почуяла, что он сильно расстроен.– Что случилось?– Да опять эта юная Гейтер.– Дочь Седины? По-прежнему донимает тебя?– Вчера явилась ко мне в суд требовать распоряжение об эксгумации тела.– О боже, – не веря ушам, прошептала Стейси. Она прижала бледную руку к горлу. – Просто изверг, а не женщина.– Изверг или не изверг, но просьбу мне пришлось отклонить.– Молодец.Он покачал головой:– У меня не было выбора. Тело же было кремировано. Стейси помолчала, размышляя.– Да, кажется, припоминаю. И как она отнеслась к этому известию?– Не знаю. Рид отправился ей об этом сказать.– Рид?– Я вчера вечером позвонил ему. Он вызвался помочь. Сомневаюсь, что она восприняла его сообщение с полным самообладанием.– А Ангус с Джуниором в курсе дела?– Уверен, что в курсе. Рид им небось все рассказал.– Возможно, – пробормотала Стейси. Она помолчала минуту, потом, стряхнув задумчивость, спросила:– Принести тебе чего-нибудь?– Нет, спасибо, только недавно ведь завтракали.– Горячего чайку?– Пока не надо.– А какао? А может, ты разрешишь мне…– Я же сказал, Стейси, спасибо, не надо. – Ответ прозвучал резче, чем ему хотелось.– Извини, что помешала, – удрученно сказала она. – Если понадоблюсь, я буду наверху.Судья рассеянно кивнул и опять углубился в переплетенный в кожу том. Стейси тихо прикрыла дверь кабинета. Рука ее безжизненно скользила по перилам, когда она поднималась к себе в спальню. Ей нездоровилось. Живот у нее вздулся и болел. Утром у нее начались месячные.В сорок с лишним лет просто смешно было страдать, словно подросток, от женских колик; Стейси даже полагала что ей надо радоваться этим регулярным кровотечениям: только это еще напоминает о том, что она женщина. Детей нет – никто не требует денег на обед и не просит помочь с уроками. Мужа тоже нет – никто не интересуется, что она приготовила на ужин, взяла ли вещи из чистки и удастся ли сегодня ночью заняться любовью.Каждый день она горько жаловалась на судьбу, лишившую ее жизнь этой восхитительной суеты. С той же неукоснительностью, с какой иные возносят молитвы, Стейси перечисляла господу те прелести семейного очага, которыми он ее обделил. Она жаждала услышать детский гомон и топот маленьких ног по дому. Она томилась по мужу, который будил бы ее по ночам, зарывался бы лицом в ее груди и утолял бы голод ее не знающего покоя тела.Будто церковник, предающийся самобичеванию, Стейси подошла к комоду, открыла третий ящик и вынула альбом с фотографиями в переплете из белой тисненой кожи.Она благоговейно открыла альбом. С нежностью стала перебирать одну за другой драгоценные реликвии: свою пожелтевшую фотографию, вырезанную из газеты, квадратную бумажную салфеточку, где в уголке серебряными буковками были выведены два имени, осыпающуюся розу.Она листала альбом, разглядывала снимки под полиэтиленовыми креплениями. Люди, позировавшие перед камерой у алтаря, с годами изменились мало.Проведя почти час в мазохистских мечтаниях, Стейси закрыла альбом и положила его обратно в заветный ящик.Сбросив туфли, чтобы не запачкать одеяла, она легла, свернулась калачиком и, взяв подушку, прижала ее к себе, как возлюбленного.Из глаз ее покатились жгучие горькие слезы. Она шептала чье-то имя, настойчиво, без устали. С силой вдавила ладонь в низ живота, чтобы ослабить боль в пустующей утробе, познавшей однажды его тело, но не его любовь. Глава 14 – Вот так так, черт возьми, вы, да еще и вместе? – озадаченно воскликнул Джуниор, переводя взгляд с Алекс на Рида и обратно.– Потом, пошатнувшись под порывом ветра, отошел от двери и заторопил их:– Проходите же. Я представить не мог, кого это несет в такую погоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132