Вот взять, к примеру, Сэчела. Сидит сейчас на содержании у государства. А из-за чего? Из-за страха. Пинки рассмеялся про себя, вспомнив, как разнюнился Сэчел, стоило только пригрозить ему неприятностями с сыночком-футболистом.
Однако сегодня вечером Пинки был не расположен смеяться. Что-то творилось с Реми, а он, будь все проклято, никак не мог раскопать, в чем дело.
Вот уже несколько недель эта проблема, словно зубная боль, не давала ему покоя. Реми стала необычайно замкнутой. Именно так – замкнутой. Она и раньше, бывало, уходила в себя, и ничто не могло ее вывести из этого состояния – ни щедрые подарки, ни развлечения, ни секс. Но подобные приступы обычно продолжались недолго. За исключением этого недостатка, во всем остальном она была идеальной – насколько может быть идеальной женщина.
Но на этот раз период уныния затянулся дольше, чем обычно, и был намного глубже. Ее глаза стали непроницаемы. Когда она смеялась, что теперь бывало довольно редко, смех казался вымученным. Теперь Реми слушала его рассеянно, а когда отвечала, казалось, думала о чем-то другом.
Даже в постели он не мог до нее достучаться, как бы ни действовал – нежно или грубо. Она ему никогда не отказывала, но ее поведение в лучшем случае можно было назвать пассивным.
Налицо имелись все признаки того, что у женщины появился любовник на стороне, но теоретически это было абсолютно невозможно. Даже если бы она встретила другого мужчину, что опять-таки представлялось совершенно невероятным, она не смогла бы бегать на свидания без ведома Пинки. Он знал, как она проводит каждую минуту в его отсутствие.
Эррол тоже вряд ли мог переметнуться. Этот парень слишком боится Пинки. Но, даже если предположить, что Реми подкупила телохранителя или перетянула его на свою сторону, все равно кто-нибудь из обширного круга осведомителей непременно донес бы Пинки. Он уже расспросил домашнюю прислугу обо всех телефонных звонках. Реми перезванивалась только с Фларрой. И все. Никто не наносил ей визиты. Она не получала писем.
Значит, интрижка исключается.
Тогда что, черт побери, происходит? У нее есть все, чего только может желать женщина. Хотя, сказал себе Пинки, у нее на этот счет может иметься собственное мнение.
После их женитьбы он велел Реми выбросить из головы все мысли о дальнейшей учебе. Реми надулась. А через какое-то время поступила на заочные курсы и стала читать все книги подряд. Он потакал ее жажде знаний, пока ему это не надоело, и тогда поставил твердое условие: она будет читать свои чертовы книги только в те часы, когда его не бывает дома.
Через несколько лет она вдруг загорелась идеей устроиться на работу, хотя бы на почасовую. Этот каприз был подавлен в зародыше.
Так, может, нынешнее настроение – просто новая женская дурь и ее надо перетерпеть? А вдруг здесь что-нибудь серьезное? Пинки решительно достал карточку с телефонным номером и поднял трубку.
– Доктора Карут, пожалуйста.
Он назвал себя, и его соединили с гинекологом Реми.
– Здравствуйте, мистер Дюваль.
Эта гадина поздоровалась так сурово, словно он был ее злейшим врагом. От врачей, с которыми он играл в гольф, Пинки знал, что она – жуткая стерва, бич всей больницы. Доктор Карут была одной из тех женщин, которые словно нарочно ведут себя заносчиво, особенно с мужчинами.
Пинки ее терпеть не мог и знал, что она отвечает ему взаимностью. Но он выбрал именно доктора Карут в качестве гинеколога для Реми, ибо не мог даже помыслить о том, что посторонний мужчина будет осматривать его жену.
– Вы звоните по просьбе миссис Дюваль? – неприязненно поинтересовалась врач. – Надеюсь, ничего страшного?
– Именно это мне и хотелось бы узнать. С моей женой все в порядке?
– Я не имею права обсуждать с вами состояние моей пациентки, мистер Дюваль. Существует профессиональная этика. Вам, как адвокату, это должно быть прекрасно известно.
– Мы говорим не о пациентке. Мы говорим о моей жене.
– Ну и что? Она заболела?
– Нет. Не совсем так.
– Если миссис Дюваль нужно со мной встретиться, пусть она позвонит и договорится о визите. Я ее осмотрю. В дальнейшей нашей беседе не вижу надобности. Всего хорошего.
Она повесила трубку.
– Чертова лесбиянка!
Ее резкость взбесила Пинки, но он тут же успокоился – ведь он узнал все, что хотел. Доктор Карут всегда ему хамила. Она всем хамила. Так что сегодняшний разговор не являлся иключением из правила. Однако, если бы у Реми было что-то серьезное, звонок Пинки встревожил бы врачиху. Она бы перестала дурить и подробно расспросила его о симптомах.
Врачу Пинки позвонил так, на всякий случай. Загадочное поведение Реми не было связано с болезнью. Оно имело психический, эмоциональный характер. Что-то тяжелым грузом лежало у нее на душе, а от Пинки она старалась это скрыть.
Что бы это ни было, он докопается до сути. Сначала выудит из нее все ее тайны, а потом разберется с ними.
Хотя, по большому счету, все эти мелкие взбрыки жены большого значения не имели. Они – словно укус комара. Позудит, почешется кожа несколько дней, а потом все исчезнет, не оставив никакого следа.
Реми в его руках – словно кусок мягкой глины, он может лепить из нее все что угодно. Достаточно будет нескольких слов, чтобы изгнать из нее недовольство любого рода. У Пинки имеется огнетушитель, способный затушить бунтарский огонь в ее сердце.
Ибо он знал, чего она боится больше всего.

Глава 12

Пинки читал материалы очередного дела, когда Реми вышла из ванной и легла рядом с ним на кровать. Он снял очки для чтения и положил их на ночной столик.
– Реми, я хочу знать, что с тобой происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118