Да ты пей, не потрава небось…Ходок пригубил зелье. Оно отдавало болотом, травосочной щедростью лесной застойны, дымным, костровым варевом. Голова тяжелела. Ходчий улегся на подстилку и закрыл глаза.В слободе пахло сырым, свежеструганным деревом. В плотном воздухе бродил послед ремесленного труда. Некоторые лабазы открывались улице всей широтой своего пустующего нутра. Здесь жили оружейники. Это была их улица. Однако в этот час кузни уже пустовали — приспело время вечерять. Где-то шло широкое застолье — говорливое, бражное, присиженное. Но юноша подбирался сюда не гостем. В самом конце слободы осели именитые закладные бойцы. Их семейство славилось непобедимостью на судных разборках. И хотя ремесло это было жизнеопасным, но между тем, давало неплохие доходы. Судились в городе часто. Иногда присягали на правоту со свидетелями, куда чаще бились на заклад. А закладывали свою честь и правду. Кто-кого побивал, тот и был прав. Все чаще в распри встревали подставные бойцы. Оно и понятней — коли убьют на поле, так не тебя, да и дрались они лучше. Все были матерые, кулакастые. Били слету и сразу наповал. Много людей оставило на судном поле слободское семейство. Потому и процветало. Приходили к ним знатные мужи. По традиции приносили свои шапки. Боец ведь шапкой поля просил, шапку кидал к ногам супротивника. Ну, а шапку приходящие засыпали до верху серебром. Бойцов этих вся округа знала. Потому люди шли на судное поле посмотреть не столько на тяжбу, сколько на поединок. Были здесь и свои симпатии. Одно время в гончарной слободе тоже сыскались любители кулак свой продать за серебряную меру, да тех побили быстро. Одного искалечили, другого и вовсе убили.Юноша вошел во двор. С полдюжины мужиков не торопясь усиживали трапезу. На него посмотрели недружелюбно. Старший, Иваш, деливший за столом хлеб и закваску, спросил:— Кто таков будешь?— Кулига я, из рода Бровка Волченогого. Отец мой ловчим был у изборского князя.— Ну и что ж тебе нужно?— Да вот, сказывают, будто вы драться мастера. Мужики переглянулись. Иваш хмыкнул.— Раз сказывают, значит, незадаром.— Ну, так и я про то. Подучи меня этой хирости. А? Страсть как нужно! Братья рассмеялись. Один Иваш насупился.— Ну, ладно! Дорогу знаешь отсюда, вот и давай! Давай, давай, ступай.— Так, что, не научишь?— Ступай, тебе говорят!— Экий вы народ. Цену себе держите. А что, как побьют кого из вас? Вот хоть и завтра на судище?— Такой еще не родился, чтоб с братьями Жихарями сладить смог!— Да?.. Ну, гляди, не сробей завтра.Парень ушел, а у мужиков вечеря что-то не заладилась.— Эй, Ромаш! Кто завтра противу тебя стоит? — бросил старший одному из братьев.— Нитян, бортник. Тот, что в прошлом годе с кобылы свалился перед всем народом. Ну, помнишь?— А у него, у этого Нитяна, нет «руки»?— Откуда? У него и денег-то не хватат. Да и кто станет против нас?— Верно… Но все-таки, что-то здесь не так. Я завтра шапку брошу!Братья переглянулись.— Да ты что, Иваш, какую-то брехню на сердце взял?— Все! — рявкнул старший и ударил пятерней по столу. Юноша, между тем, обойдя весь город, отыскал дом бортника. Нитян сидел на лавке и, оцепенев, смотрел в никуда.— Здорово, хозяин!Он вздрогнул, обнаружив рядом постороннее присутствие, и принялся разглядывать своего незванного гостя.— Слышал я, что тебе завтра поля просить на судище.— Ну и что с того?— А то, что сутяжник твой сильную «руку» взял. Слыхал про Жихарей?— Как не слыхивать!— Ну и что ты думаешь?— Да кто ты такой? Что тебе за дело?— Побьют ведь.— Ну, побьют, так и то не про тебя!— А если про меня. Если я твою шапку брошу?—Ты?!Видно было Нитян разбирал, то ли ему рассмеяться в лицо молодого дурачка, то ли разозлиться на издевку и вышвырнуть того прочь со двора.Юноша, однако, и не думал посмешничать.— Да, ты испытай меня наперед.— Эх, малец, какое уж тут испытание. Ступай себе.— Что-то меня сегодня все гонят взашей.Видя, что разговор окончен, юноша, между тем, уходить не спешил. Он подошел к тяжелой дубовой кадке, потоптался возле и вдруг обхватил ее руками. Глаза его налились кровью. Кадка захрустела и лопнула, рассыпавшись в руках молодого задиры.Утром, на судище волновался народ. Людей тревожили слухи. Кто-то раздразнил горожан тем, что Жихари вообще отказались кидать шапку Нитяну. Когда Иваш в окружении братьев появился на поле, многие успокоились. Долго шла тяжба. Вечевой испытывал одного и другого, не веря при этом ни тому, ни этому. Дело стало. Наконец, по правде обычая затянувший тяжбу должен был просить поля. Он вывел вместо себя Иваша, и теперь в дело вступали кулаки. Народ премного удивился, когда и ответчик вывел своего бойца. Кто-то попытался засмеяться, но смех не пошел. Слишком разительно это отличалось от допустимого правдоподобия. Зашумели Жихари:— Это не боец вовсе. Его нужно испытать! Здесь нет равного боя…— Конечно, нет, — загудела опомнившаяся толпа. — Испытать! Иваш даже крякнул от удовольствия. Уж кто-кто, а он-то знал, кому всегда отслуживали эти испытания. И тут он робеть не стал. Иваш вытащил из-за пазухи подкову, показал ее всем и легко сложил пополам. Потом отогнул в стороны и вовсе сломал. Народ одобрительно закивал. Теперь уже Нитянину молодцу некуда было деваться.— Ладно, — заговорил юноша, — спытай меня как желаешь.— Ударом его спытай! — закричали в толпе. — Возьмет, али как? И уж это не могло не позабавить народ. Как тут только ни прошлись языки по молодому забияке: и хилен, и неказист, и ноженками тощеват.Юноша, однако, вышел вперед.— Давай, бей; удержу!— Ой-ли?!— Гляди только не промахнись.— Это я-то промахнусь?! — Глаза Иваша налились сталью. Он подшагнул вперед, чуть подав плечо и… удар прошел впритирку к груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31