«Фонарь Глобы!» – угадал Чхеидзе.
Там, где зажёгся фонарь, чуть повыше, тьму ночи мгновенно прочертили прямые, красноватые, быстро гаснущие огненные линии. «Трассирующими стреляют!» Сердце Алексея Чхеидзе забилось тревожно: товарищи под огнём!
А за фонарём Глобы, чуть подальше – это уже на острове, – вспыхнули один за другим, образуя редкий, вытянутый вдоль реки пунктир, ещё три огня: Веретеника, Гуры, Жоржевича. И в дальнем конце цепочки ещё два огня рядом – Коцаря и Малахова. Шесть огней указывают путь.
А багровые и белые линии, непрерывно прорезающие темноту слева и справа, мечутся, сходятся вместе, скрещиваются, словно кто-то хочет зачеркнуть ими шесть неподвижных огней, мерцающих впереди.
Ближе, ближе, прямо по носу первый огонь – фонарь Глобы. Вот уже видно – на чёрной воде колышутся желтоватые блики. Головной бронекатер берёт чуть правее – огонь Глобы теперь по левому борту. Слышно, как со зловещим свистом проносится снаряд, как взвизгивают летящие низко над водой пули.
Чхеидзе выглядывает из рубки налево, туда, где на колеблемой разрывами тёмной воде золотистыми змейками извиваются отсветы фонаря Глобы. «Вася!» – хочется крикнуть Алексею. Он видит Глобу: тот, привстав в шлюпке, качающейся на взбудораженной воде, одной рукой держится за борт, а другой высоко поднимает сигнальный фонарь. Катер проходит мимо шлюпки совсем близко – всего в шести-семи метрах. Кажется, Глоба что-то кричит… Но гул корабельных моторов, визг снарядов и пуль не дают возможности расслышать. «Не ранен ли Глоба?» Чхеидзе окликнул его. Но пляшущие на волнах желтоватые отсветы фонаря Глобы уже ушли назад. Не видно ни отсветов, ни фонаря, ни шлюпки…
Набирая ход, головной катер спешит к мосту. Слева, на смутном фоне полоски острова, светятся, один дальше другого, три огня. Катер спешит мимо них, держа направление между двумя огнями, обозначающими края прохода.
Показывая рулевому, куда следует вести корабль, Чхеидзе одновременно следит за фонарями товарищей. На них сейчас направлен огонь вражеских пулемётов и орудий с обоих берегов. Вот упал, сейчас погаснет фонарь Жоржевича. Нет, не погас, снова поднялся… Погас фонарь Малахова! Снова вспыхнул. Снова погас! Убит Аркадий? Ранен? Не видно огня Коцаря. Что с ним? Уже пройден остров.
Мост!
Бронекатер идёт точно серединой прохода. Промелькнула башня устоя, уходящая из воды высоко к беззвёздному небу, на мгновение показались угловатые контуры полузатонувшей фермы. Прошёл… Стихло клокотание воды, рвущейся между стальными балками, разбивающейся о камень.
Сзади гремят выстрелы и разрывы. Наша артиллерия, стоящая на позициях перед Эстергомом, открыла огонь по береговым батареям врага. Глухо проревели снаряды «катюш», посланные с кораблей артиллерийского сопровождения: они идут позади кораблей с десантом.
Головной бронекатер ушёл уже далеко за мост. За ним, почти в его буруне, идёт следующий. Враг, захваченный врасплох, едва ли успеет нанести какой-либо урон проходящим за мост кораблям. Но каково приходится шестерым смельчакам, стойко несущим вахту под вражеским огнём? Их фонари – великолепные ориентиры для немецких артиллеристов и пулемётчиков. Алексей Чхеидзе оглядывается: целы ли друзья? Светят ли ещё их фонари?
Фонари светили. Не все, но светили. Светили под пулемётным огнём, под разрывами снарядов и мин, летящих с берегов. Светили до тех пор, пока через разведанный в мосту проход не прошли все бронекатера.
Мужество тех, кто зажёг огни, внезапность и точность действий тех, кто шёл на кораблях, решили успех. Задача, поставленная морякам, была выполнена: десант, поддержанный огнём корабельной артиллерии, высадился в назначенном месте и в назначенный час, и это определило исход боя. Прижатые к Дунаю эсэсовские дивизии были разгромлены.
Перед рассветом один из бронекатеров, шедших обратно, подвернул к острову и взял на борт разведчиков. Их приняли на корабле как героев. Отвели в тёплый кубрик, накормили. Перевязали Жоржевичу свежую, кровоточащую рану на плече. Уложили Глобу, получившего серьёзную контузию и раненного в бедро.
Задание было выполнено, корабль вёз разведчиков обратно в базу. Но невеселы были они. Не было среди них Аркадия Малахова… В посечённой осколками, набравшей воды шлюпке, из которой сигналил фонарём Малахов, нашли его ушанку, автомат и гранаты. Не было сомнений в том, что близким разрывом Малахов был убит или тяжело ранен, сброшен в воду вместе с фонарём и, конечно, не выплыл; даже если его сбросило в Дунай живым, он не в состоянии был бы долго продержаться в леденящей воде, а оказать ему помощь, конечно, никто не мог.
А недели через две, уже после того как матери Малахова было послано извещение о его смерти и он был награждён посмертно, его друзья в отряде получили от него письмо с обратным адресом, в котором стоял почтовый номер какой-то незнакомой части.
– Аркашка воскрес! – возликовали разведчики, и, конечно, больше всех Жора Веретеник.
Как же так получилось, что Аркашка-художник остался жив?
…Вода, вздыбленная близким разрывом, обрушилась на шлюпку. С Малахова сбило шапку и вместе с висевшим у него на шее фонарём выбросило его за борт. Когда он вынырнул, то уже не увидел шлюпки. Совсем близко темнела громада мостового упора. Несколько сильных взмахов рук – и Аркадий ухватился за скользкие, холодные камни. Течение старалось оторвать его от спасительной каменной стены, унести в чёрный простор реки. В кровь обдирая пальцы, Малахов с трудом вскарабкался на небольшой уступ, идущий низко над водой вокруг башни упора. Прижавшись к холодному камню, потрогал фонарь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38