Он и Борисов легли в трофейную повозку, которую им дали партизаны, спрятали под себя автоматы. Юсупову Калганов сказал:
– А ты и без бинтов хорош. Личность у тебя самая подходящая. Садись ездовым, вроде ты нас в госпиталь везёшь. Самая тебе ответственная должность.
Распрощавшись с партизанами, три разведчика на повозке тронулись в путь.
Тем временем Кривда, держа в поводу двух лошадей, ехал верхом обратно к бронемашине. Он внимательно присматривался ко всему. Уже почти доехав до места, где был спрятан броневичок, Кривда увидел чётко отпечатавшийся на глинистой почве след немецкого сапога. Даже оттиски подошвенных заклёпок были ясно видны. Совсем недавно разведчики ехали по этой тропе, таких следов не было!
Свернув в кустарник, Кривда оставил там лошадей и стал искать, куда же ведут следы. Увидел не только отпечатки сапог, но и примятую траву, надломленные ветки. Следы вели к бронемашине. Кривда, взяв автомат наизготовку, пошёл по ним.
Вот следы раздвоились. Понятно – враг окружает броневик. Кривда уже увидел: меж кустами крадутся немцы.
Быстрой бесшумной походкой, стараясь не задевать ветвей, Кривда, обходя врагов, но не теряя их из виду, спешил к машине. Вот и она. Юначёв выглядывает сверху из башенки, покуривает. На его округлом, полноватом лице, в глазах, прищуренных от полуденного солнца, полное спокойствие. А немцы уже в нескольких шагах…
Кривда вскинул автомат и дал очередь по кустам, через которые крались враги, В ответ затрещали выстрелы.
Оглянувшись, Кривда увидел, как нырнула в башенку голова Юначёва, и тотчас же оттуда гулко застучал пулемёт броневика.
Перестрелка была короткой. Увидев, что захватить машину не удалось, гитлеровцы откатились, подгоняемые очередями пулемёта броневика и автомата Кривды. Кривда влез в машину, сказал Юначёву и шофёру:
– Поехали к оврагу! По дороге лошадок наших прихватим.
А в это время повозка с «ранеными» неторопливо тащилась по просёлочной дороге уже в тылу позиций врага. Проехали через посёлки Чилипси, Шаумян, убедились, что в них полно немцев. Возле этих посёлков приметили несколько немецких батарей, запомнили, где они стоят. Запомнили места, где близ дороги, под деревьями, сложены штабелями ящики с боеприпасами, в какую сторону тянутся телефонные провода, куда движутся и что везут грузовики и обозные повозки. Несколько раз встречали направляющихся к передовой немцев – на машинах, повозках или пешком. Разведчики были наготове. Но гитлеровцы, проезжавшие и проходившие мимо, не обращали внимания на повозку с «ранеными» в немецких мундирах.
Впереди показалась железная дорога, а дальше, за переездом, – белые домики Гойтха. Это селение тоже интересовало разведчиков: ведь и оно находилось там, откуда враг развивал наступление.
Ещё издали разведчики заметили, что у переезда через железнодорожный путь стоит патруль из двух немецких солдат.
Когда повозка приблизилась к переезду, один из немцев жестом остановил её, крикнув:
– Хальт!
– Госпиталь! Лазарет! – показал Юсупов на «раненых».
Но гитлеровец, подозрительно оглядев подъехавших, потребовал:
– Аусвайс! Документ!
Юсупов подал ему три солдатские книжки, отобранные партизанами у пленных.
Немец глянул в книжки, вернул, выругался:
– Думмкопф! Нах лазарет – фарен зо! Разведчики поняли: патрульный ругает их за то, что они едут в госпиталь не в ту сторону. Досадно, но придётся подчиниться.
И всё-таки надо непременно попасть в Гойтх!
Юсупов повернул повозку, но как только железнодорожный переезд остался позади за деревьями, напрямик через кусты направил повозку снова к Гойтху, с тем чтобы пересечь железную дорогу на другом переезде, где, может быть, нет патрульных.
Долго ехали узким каменистым просёлком, затем по ущелью, вдоль горной речки Пшиш. Но вот наконец дорога вывела из густо заросшего кустарником ущелья, и впереди снова показались белые домики противоположной окраины Гойтха.
По сторонам дороги теснились пыльные кусты, густо росли невысокие деревья с подсохшей, бурой от жары листвой, местами увитые диким виноградом. Разведчики держались насторожённо: в любую минуту их могут остановить.
Когда до первых домов Гойтха оставалось совсем немного, Калганов велел Юсупову завести повозку в кусты. Все трое сошли с повозки и, прихватив оружие, стали осторожно пробираться к селению.
Прошли совсем немного, и Калганов дал знак остановиться. Разведчики замерли. Кто-то не спеша шёл по дороге навстречу. Размеренно постукивали по каменистому грунту подошвы. Шёл один человек.
Осторожно, не шелохнув ни веточки, Калганов выглянул из-за куста… Немец!
Вот он проходит мимо… Рядовой солдат, ворот мундира расстёгнут, пилотка на затылке – жарко! Винтовка на ремне заброшена за плечо – чего ему опасаться здесь, в своём тылу?
«Надо брать!» – мгновенно решил Калганов. Немец идёт из Гойтха. Может быть, он даже посыльный из штаба, с пакетом.
Оглушённый ударом приклада, гитлеровец упал. Его подхватили, уволокли в кусты. В карманах захваченного нашли солдатскую книжку, несколько писем.
Сознание к пленному всё не возвращалось. Его положили на повозку, перевязали ему голову. Особенно старательно забинтовали рот, чтобы немец, если очнётся, не мог закричать. Теперь на повозке был настоящий раненый, на бинтах проступала кровь: падая, гитлеровец разбил лицо о камни дороги.
Калганов не отказался от своего плана – проехать и по Гойтху, посмотреть, что там делается. Тем более, что теперь на повозке был раненый немец – значит, подозрений они вызовут, посчитал Калганов, меньше.
Но и у другого въезда в селение их остановил патруль, тоже из двух солдат, и потребовал документы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38