может быть, он услышал, как я бегу, и посмотрел на меня, но в этот момент я уже был возле «амфибии»; он быстро выскочил из-за двери, а я уже сидел в кабине, захлопывая свою; он что-то крикнул на бегу, резко, подняв вверх обе руки, но я уже рванул рычаг, переведя одновременно приставку на максимум взлетного напряжения, и взмыл вверх с такой скоростью, что огни входа Дворца прямо у меня на глазах превратились в маленькую светящуюся точку.

– 22 –

Первую летную зону я проскочил – не заметил. Вторая, особо строго контролируемая, где без спецразрешения летать категорически запрещалось, была раз в сорок больше первой, но где я лечу – в первой, во второй, в дубль-сотой «эль-три» – об этом я догадывался только каким-то двадцать седьмым чувством. Не знаю, где именно, меня с ходу засекли два патруля и метнулись за мной как обалделые. Сигнальные огни я не вырубил, видели они меня прекрасно, но все равно были слишком далеко, чтобы на телеэкранах в этой дождевой пылище разобрать мой номер, да это меня и не интересовало. На своем экране я видел их хорошо: марки машин – незнакомые, быстрее моей или нет – не понять; немного они поорали на меня и бросили гонку, наверное, решили предупредить все контрольные пункты патрулирования, чтобы те были готовы засечь меня на обратном пути. В ту же секунду я догадался, что это все-таки вздорная мысль, они обязаны были меня преследовать: мало ли что может понатворить в космосе сумасшедшая «амфибия» без спецразрешения; конечно же, они бросили гонку по другой причине, и та, третья машина, которая обогнала патрульные тачки и была сейчас ближе ко мне, чем они, не случайно, пока они еще гнались за мной, выделывала свои световые кодовые фокусы, заявляя им спецразрешение на вылет в космос.
Эта машина шла за мной чуть быстрее меня, и я, не желая пока выматывать свою «амфибию» до конца, только слегка подбросил скорости, самую малость – та машина чуть уменьшилась на моем экране, отстала. И тут же, впервые с того момента, как она замаячила в темном дождливом небе, меня резко дернуло от звука знакомого голоса в моей кабине.
– Куда ты летишь? – спросил Зинченко.
Я молчал. Полный стопор.
– Может, связи нет? Это был голос папы.
– Ну как же! Полно шумов! Просто он молчит, а слышит нас прекрасно.
– Так что же он, черт подери?!!
– А вы думаете, что он только для того и улетел, чтобы с нами поболтать? А? Неважно вы знаете детей.
– Пожалуй, – сказал папа.
Они замолчали, я снял все бортовые огни и чуть подкинул скорости. Конечно, они потеряли меня на своем телеэкране, но, включив даже пару локаторов, снова легко могли зафиксировать меня на главном пульте; я это знал и резко ушел в сторону, чтобы операция поиска заняла у них несколько секунд, а я бы выиграл за это время довольно значительное расстояние. Они действительно скачком уменьшились на моем экране, о чем-то быстро заговорили, Зинченко сказал потом громко: «Хитрый маневр. А я подумал сначала, у него батареи сели. Вот мальчик!» И тут же они увеличили скорость…
– И чего он хочет?! Не пойму только, откуда у вашей безделушки такая силища?! А?!
– Что-нибудь он с ней сделал, – сказал папа. – Очередная детская затея.
– Это я еще как-то могу допустить, – сказал Зинченко, – но кислородной станции у него нет – скоро это начнет сказываться. Куда его, паршивца, несет, черт побери?!
– Да, дополнительного кислорода у него нет, – быстро сказал папа. – Я об этом с самого начала думаю.
Они медленно приближались ко мне, но очень медленно, неопасно; вдруг я понял, что весь мой телеэкран изменился, не сейчас, конечно, чуть раньше, просто я этого не замечал; по нему тихо плыли маленькие неплотные точки других ночных кораблей. Почему-то явно увеличилась вибрация кресла, в котором я сидел, пошли довольно сильные фоновые скрипы, даже визги – в ушах стало неприятно. И какая-то вялость в теле.
– Входим в начало сложной зоны! – крикнул Зинчен-ко. – Здесь полно рейсов мощных космических кораблей! Они тебя не видят! Они с локаторами, но ты представляешь себе их скорость?! Масса у тебя ничтожная – такую они могут засечь слишком поздно. Да и как им маневрировать – у них жесткие программы хода. Слышишь?!!
Из-за вибрации смотреть на экран становилось все труднее, да еще эта странная вялость, но я старался ничего не пропустить, ни одного корабля, догадавшись, что если я с кем-то столкнусь, то это касается не только меня одного.
– Долго он продержится на своем кислороде?!! – услышал я голос папы. – У меня одна надежда, что немного больше, чем взрослый, легкие-то у него маленькие.
Зинченко прорычал:
– Я ставлю нас в канал влияния его машины, можем не маневрировать, только выкачивать скорость. Куда ты летишь, отвечай?! Куда ты летишь, отвечай?!
Его рычание было громким, прямо мне в ухо, и вибрировало, как и все звуки вокруг меня.
Я нажал кнопку разрешения окончательных нагрузок и сразу же почувствовал, как резко увеличилась вибрация, почти до ненормальной, и – одновременно – что я переношу ее легче, чем раньше, как-то плавно; и тут же мягко, мягко, понемножку, все больше и больше и до непонятного нежно запахло вдруг сметаной и свекольником, их сочетанием… Явный такой, но не резкий запах, очень летний какой-то, не дома, не в городе, а на даче… жара приличная, только на веранде прохладно, сидишь в одних трусиках, босиком и ешь свекольник, а потом – бух на прохладное шелковое одеяло! – и спать, спать, а после просыпаешься в предвечерней жаре… тишина, тихо, только муха гудит, и сонный, вялый бредешь к речке, плюхаешься в воду, и тебя сносит, сносит, несет вдоль песчаного берега, а рядом Жеку Семенова несет, а чуть впереди – Валеру Пустошкина, Ритку Кууль, и после все вместе – бегом к нам домой, и опять свекольник, и не от жары, а просто от вкусноты… Спать хочется…
– Вибрация!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36