— Какой благородный облик, правда?.. Какой чудесный пример для нас!.. И какой благородный путь указан им… Вот подлинный «рыцарь революции»!Кручинин положил руку на плечо собеседника.— Но в увлечении не совершай ошибки, приведшей кое-кого к большим трудностям и разочарованиям: идти по пути, указанному этим человеком, не легко.— Ах, Нил Платонович, джан. Зачем так дурно обо мне думаете! Разве я могу считать, что хорош путь без препятствий. Важно, чтобы дорога не была извилистой. А если она пряма… Пожалуйста, не страшны тогда барьеры!Вернёмся, однако, от экскурса в прошлое отношений Кручинина и Грачика к событиям, происходившим в ту новогоднюю ночь. След горного ботинка Грачик не без труда догнал Кручинина, успевшего уйти довольно далеко по переулку, как вдруг тот резко остановился и, тихо засмеявшись, сказал:— Ну, ну, я же знаю: ты сгораешь от любопытства, как провинциальная девица. Спрашивай!Грачик понял, что начинается обычная игр в вопросы и ответы.— Тогда… — сказал он, быстро обдумывая первый вопрос, — зачем вы вдруг на мест, происшествия стали страдать зевотой? Обратите внимание, пожалуйста: не спрашиваю «почему?», — говорю «зачем?». Раньше этого с вами не бывало.— Тебя прежде всего интересует моё здоровье? Это очень мило, по-дружески… Ответ: потому, что мне необходимо было знать, куда выходит второе окно кабинета.— И что же?— Мы идём или во всяком случае стараемся идти туда, куда оно, по-моему, глядит.— А почему было не спросить об этом прямо?.. По-моему, там были только свои.— Вот этот-то вопрос меня и интересует больше всего: не было ли в комнате кого-нибудь, кого ты не назвал бы своим?— По-моему, — с усмешкой сказал Грачик, — тот единственный, кто не был бы «своим», был мёртв.— Мёртв?.. — Кручинин слегка присвистнул: — Если бы я был уверен в том, что он мёртв.Тут Грачик сам едва не свистнул от удивления, но только протянул:— Так… А что общего между этим ограблением и планом минирования станции? — спросил он. — Мне показалось, что вы…— Да, именно это я и хотел сказать: секретарь достал из сейфа план расположения мин в здании централи и объяснение устройства, которым можно произвести взрыв.— Почему вы так думаете?— Потому, что владелец шкафа — будь то убитый секретарь или пока ещё живой патрон — человек большой пунктуальности. Все, что хранилось в сейфе, перечислено в табличке, прикреплённой к внутренней стороне дверцы. В этом списке план минирования стоит в ряду, соответствующем номерам больших голубых конвертов. Бумаги или ценности хранятся на других полках и имеют другую нумерацию. Любому из нас было бы достаточно полминуты, чтобы убедиться: именно этого конверта нет на месте.— Позвольте, пожалуйста! Ведь отперт ещё один маленький ящик внутри сейфа? — возразил Грачик.— В нем, при всём желании, нельзя было поместить план, нанесённый, несомненно, на большом листе бумаги или кальки.— Голубого конверта не было и на трупе!— Не было.— Значит, его и унёс грабитель? Так полагаете?— Если он вообще что-нибудь уносил из здания станции.— Э-э, джан! Вы хотите сказать, что он с своей добычей остался там?— Грабитель-то, если можно так назвать того, кому этот план был нужен, несомненно, остался там, но пакета у него уже не было.— Почему вы так думаете?— Потому что шпингалет окна, которым я заинтересовался, был поднят, и створка притворена недостаточно плотно, в то время как все остальные окна, в полном соответствии с сезоном, были затворены очень тщательно.— Запор мог быть поднят давным-давно?— Если бы окно было давно неплотно за творено, то в комнате не мог бы удержаться такой спёртый воздух, и на пыльном шпингалете не сохранилось бы ясного следа пальцев.— А почему вы думаете, что убийца остался в, пределах станции? Ведь лейтенант довольно убедительно показал: проще всего было скрыться по запасной лестнице, по которой похититель и проник в кабинет.— Последнее требует доказательств. А то, что он убежал по этой лестнице, отпадает. Нельзя беззвучно пробежать шесть маршей по железной лестнице. Это должно быть хорошо слышно далеко за пределами лестничной клетки… Если только человек не бежит в носках. А это тоже отпадает… Одним словом, железная лестница — довольно надёжный свидетель.— Чему?— Тому, что никто по ней не сбегал.— Выходит, по-вашему, убийца оставался в здании, пока мы там были?Грачик в сомнении покачал головой, но Кручинин отрезал:— Безусловно.— Значит, нужно было обыскать станцию. Непременно обыскать.— И либо найти его, либо нет. Но зато уж наверное показать преступнику или преступникам, что мы кое о чём догадываемся.— Так почему же вы не попросили шефа оцепить станцию?— Чтобы сообщники убийцы, те, по чьему приказанию он действовал, пока ничего не боялись.— Ай-ай-ай! — Грачик укоризненно покачал головой и даже прищёлкнул языком. — А вы думаете, что очень корректно с вашей стороны скрыть все эти соображения от наших любезных хозяев?Кручинин вынул из кармана листок и, протянув его Грачику, направил на него луч карманного фонаря.— Полюбуйся.Это был пропуск в помещение станции.— Подложный пропуск на имя Браду! — воскликнул Грачик.— Если бы подложный! Бланк не возбуждает ни малейших сомнений.— Вы хотите сказать: он выдан… в полиции? Да, трудное время. Совсем паршивое время.— Не столь трудное, сколь сложное. А общем довольно интересное. Ты не находишь?— Да, да… — рассеянно повторил Грачи и, помолчав немного, спросил: — Джан… Вед ежели пропуск был предъявлен, а дружинник об этом промолчал, хотя это могло бы его оправдать в глазах начальства, — значит этот дружинник… — И. Грачик, сделав многозначительную паузу, вопросительно посмотрел на Кручинина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22