– Однако, к вашему несчастью, мой одаренный проницательностью друг, при осуждении преступника одним вашим инстинктом не обойдешься. Необходимы веские и убедительные доказательства!
– Ох уж эти доказательства! – скорбно вздохнул Шриг. – Вы, безусловно, правы, сэр, доказательства – это проклятие моей профессии. Можно застать злодея на месте преступления, можно схватить его, арестовать – отлично! Но если я не сумею доказать двенадцати случайным людям, что преступление совершено именно этим негодяем, он выйдет на свободу и, показав мне кукиш, отбудет восвояси.
– И это справедливо. Так и должно быть! – удовлетворенно заметил сэр Невил. – Никто не может быть назван преступником, пока вина не доказана.
– Золотые слова, сэр! Но через то немало негодяев, по которым веревка плачет, в эту самую минуту хлещут джин по разным кабакам и радуются жизни – вот вам и недостаток доказательств. Взять, к примеру, убийство вашего несчастного племянника…
– Погодите, погодите! – воскликнул сэр Невил. – Да разве это доподлинно известно? И у вас нет никаких сомнений в том, что он действительно убит?
– Точно так, сэр, никаких.
– Но откуда такая определенность, дружище?
– На шее мертвеца остались синяки от пальцев, сэр. Несомненное убийство. Так что где-то здесь, по Лондону или его округе, разгуливает мерзавец, который его убил или подбил на это другого мерзавца. А сам не иначе сидит где-нибудь в тепле и безопасности и прохлаждается за приятственной беседой. Вот вам задачка: как его найти и как, когда он будет найден, добыть доказательства, что преступление совершил именно он, и никто другой?
– Ну, и с какого боку вы собираетесь подступиться к сей проблеме, проницательнейший мистер Шриг?
– Опять вы за свое, – качая головой, вздохнул сыщик. – Проницательный, еще проницательнее, наипроницательнейший – боюсь, это здесь не самое главное. В таком деле нужны весьма-а убедительные улики… Но я, пожалуй, справлюсь.
– Вы уже знаете, что предпринять? Не слишком ли скоро?
– Не совсем так, сэр, не совсем так. Видите ли, начало несколько неудачное, ибо если труп, обнаруженный на месте преступления, часто может рассказать о многом из того, что там произошло, то тело, отнесенное течением и извлеченное из реки, ни о чем таком поведать не может.
– Звучит довольно безнадежно.
– Истинно так, сэр! Но, с другой стороны, попадаются и трупы, говорящие сами по себе, независимо от того, где их находят. Они сообщают массу весьма полезных сведений. И труп вашего бедного племянника, сэр, как раз из разряда таких разговорчивых.
Тут последовала немая сцена, после чего Гиллеспи воскликнул пронзительно:
– Боже милосердный! Что вы такое болтаете, Шриг?
– Не волнуйтесь, сэр, я объясню, как может разговаривать труп, хотя от лица у него почти ничего не осталось – вероятно, расплющило сваями. Но челюсти целы, и с зубами все в порядке – отличные белые зубы! И вот между этими зубами… кусок ткани!
– Ткани? – переспросил Гиллеспи тем же напряженным голосом. – Ткани… Какой ткани?
– Вельвета, сэр, – ответил Шриг, вглядываясь в окно. – Так что покажите мне субъекта в дырявой вельветовой куртке – человека недюжинной силы да с огромными ручищами, – и я представлю вам убийцу!
– Э-э, друг мой, – со вздохом возразил сэр Невил, – в Лондоне – в таком огромном городе – десятки тысяч вельветовых курток, и многие из них наверняка с прорехами!
– Верно, верно… – ответствовал Шриг, продолжавший выглядывать что-то в окне. – А здесь я вынужден просить вас остановить карету и, так сказать, покинуть ее кров, господа.
– Уже приехали? – осведомился сэр Невил.
– Нет, сэр, но отсюда недалеко.
– Тогда зачем останавливаться?
– Потому что оставшийся путь, сэр, мы без труда преодолеем пешком.
– Но почему бы его не проехать, дружище?
– Потому, сэр, что здешние переулки чересчур узки даже для тележки зеленщика. – С этими словами Шриг отодвинул задвижку, экипаж остановился, и унылый, но почтительный лакей распахнул перед ними дверцу.
Пассажиры по очереди сошли с подножки и огляделись. Косые струи дождя в неверном свете масляного фонаря секли слякоть грязной мостовой. Фонарь раскачивался и мигал на ветру, освещая вспышками убогую улицу и тесный переулок, в зловещую темноту которого и направил свои стопы мистер Шриг, взявший наизготовку свою увенчанную набалдашником дубинку. Его низко надвинутая на лоб широкополая шляпа немедленно пропала во мгле.
– Быстрее, господа, быстрее, – заторопил он спутников хриплым шепотом. – Местный климат вреден для моего здоровья, да и для вашего, уверяю, тоже. Так что шире шаг и не отставайте.
Он повел их за собой по узкому проходу между закопченными, скользкими стенами, сквозь удушливую вонь заваленных нечистотами проходных дворов-колодцев, где ноги чавкали в отвратительной жиже, а глаз натыкался лишь на слепые окна многоквартирных развалюх. Сюда, в грязные норы и берлоги, редко заглядывало солнце. Тут рождался, прозябал и умирал Порок. Здесь не ведали Стыда; Благопристойность в ужасе бежала прочь, а Голод породнился с Невежеством. Здесь процветало Преступление.
Несмотря на поздний час, тьма вокруг жила своеобразной полнокровной жизнью, полнилась неясными тенями и шорохами. Сквозь стены домов проникали и доносились до слуха невнятные голоса, одинокий детский плач, яростная перебранка и некие непонятные и оттого совсем уж неуютные звуки.
Но вот кончился тесный лабиринт трущоб, и в воздухе пахнуло свежестью. Спутники перевели дух и, свернув за угол, оказались перед приземистым зданием, бесформенно черневшим за пеленой дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101